На следующее утро, когда я заехала за Шебой, она выглядела неважно — измученное лицо, подпухшие глаза. На улице, прежде чем сесть в машину, я взяла Шебу за руку:
— Мне очень жаль…
Она слабо улыбнулась:
— Ничего. Полли перебесится, и все придет в норму. Лет через десять, уверена, мы будем вспоминать об этом как об одном из этапов ее взросления.
— Нет, я не о Полли. Мне очень жаль, что между нами так случилось… тогда, в мастерской. Боюсь, я сильно расстроилась из-за Порции.
— Ах, вы об этом, — сказала Шеба. — Не стоит вспоминать. Как ваша нога?
— Хорошо. Вот только… — Я сморщилась, удерживая слезы. — Порция умерла. Мне пришлось ее усыпить. Перед самым Рождеством…
— О-о, Барбара! — Шеба схватила меня за руки, как будто собралась обнять.
Я отстранилась.
— Да, грустно. Очень грустно, но ничего не поделаешь.
— Сожалею, Барбара.
— Ладно… — Я открыла дверцу машины. — В путь?
К Шебе я ехала с намерением все рассказать о Бэнгсе. Я понимала, что сделать это необходимо, но оказавшись рядом с ней в машине, почувствовала, как решимость меня покидает и от перспективы испытать на себе гнев Шебы наваливается слабость. Я не знала, даже как начать. Мне нужно вам кое-что сообщить, Шеба… Нет, не могу!
— Что у вас с подбородком? — спросила Шеба, наклоняясь, чтобы рассмотреть мою сыпь. — Аллергия на что-нибудь?
— Нет-нет, — буркнула я, с досадой отмахиваясь. — Это просто от усталости.
— Боже, как я вас понимаю. Сама совершенно измотана.
Я сочувственно кивнула:
— Еще бы. Наверняка напугались до смерти.
— Ну конечно… — Шеба запнулась и добавила с шаловливой ухмылкой: — К тому же вчера засиделась допоздна со Стивеном.
— Вон оно что.
— Если честно, я здорово рисковала. Знаете, что я сделала? Притащила Стивена к нам, когда Ричард с Беном легли спать. Целый час пробыла с ним в своей студии.
Я скосила на нее глаза, в ужасе не столько даже от опасности, которой она себя подвергала, сколько от радости, с которой она признавалась в собственной безрассудности.
— Стивен пришел в кошмарном пуловере, подаренном родителями на Рождество, — весело продолжала Шеба. — Цвет такой… блекло-голубой. Жуть…
— Прошу вас, Шеба. Вы могли бы сейчас не говорить о Конноли?
Она пожала плечами:
— Ладно.
— Я не хотела показаться…
— Ничего. Я понимаю. Больше о нем ни слова.
Она отвернулась, глядя в окно.
— Знаете, — после долгой паузы сказала я, — мы с Бэнгсом недавно обедали вместе.
— Что? — Шеба уставилась на меня. — Когда?
— В субботу, перед окончанием четверти. Он…
— В выходной? Барбара!
Я покраснела.
— Нет, он…
— Но это же великолепно, Барбара! Хорошо провели время?
— Вы не поняли. Это был самый обычный обед.
— Ну вы и хитрюга! Неудивительно, что о вас в последнее время ни слуху ну духу!
Я в ярости ударила кулаком по рулю:
— Ради всего святого, Шеба, избавьте меня от вашей опеки! Я не настолько одинока, чтобы связаться с Бэнгсом! Единственное, из-за чего я упомянула об обеде… — Я помолчала. Развернувшись на сиденье, Шеба не сводила с меня взгляда. — Видите ли, у меня создалось впечатление, что Бэнгс знает о вас и Конноли.
Эта увертка родилась сама собой, захватив меня врасплох. Пока я собиралась с духом, чтобы исправиться, Шеба ахнула, округлив глаза и рот.
— Что? Нет! Откуда ему знать? — прошептала она.
Признайся, убеждала я себя, скажи, что ты наделала.
Но Шеба уже обрушила на меня поток испуганных, смятенных слов:
— То есть как это — «создалось впечатление»? Он что, сказал, что знает?
— Может, не совсем так, но что-то ему известно, он дал понять, будто что-то знает.
Все. Поздно. Назад дороги нет.
— Дал понять? Как именно? Какими словами? Повторите!
Хлопнув ладонью по лбу, Шеба так и не убрала руку. Несмотря на всю трагичность ситуации, в глубине души я была рада ее отчаянию.
— Он сказал что-то о «необычных отношениях нашей коллеги» с одним из учеников.
— Черт! Он точно имел в виду меня?
— А кого еще?
— Почему вы мне раньше не передали? А что вы ответили?
— Само собой, разыграла недоумение. Ответила, что не понимаю, о чем это он.
— Повторите дословно. С чего вдруг вообще об этом речь зашла?
— Я не могу воспроизвести наш разговор слово в слово, Шеба. Мы обедали, обсуждали школьные дела, а потом Бэнгс произнес что-то вроде: «Я обратил внимание, что одна наша коллега, как мне кажется, очень близка с одним из учеников».