Это все было потом.
А в тот вечер, плетясь на редакционное собрание — всегда одним и тем же маршрутом — через подольские дворишки и церквушки, Канаву (так когда-то называли киевляне улицу Верхний/Нижний Вал — помните «цирюльника на Канаве» Свирида Петровича Голохвастова?), мост через Днепр на Рыболовецкий остров, проклиная каждые 10 шагов откуда-то возникшую ангину, надеялся лишь на извечное украинское — «как-то оно будет». Надеяться на что-то другое не приходилось. Макабричный конфликт, созданный депутатом Верховной Рады Владимиром Сивковичем на пустом месте: этот панок потребовал извинений от фактического собственника «5 канала» депутата Петра Порошенко и, вместо того чтобы выяснить с ним отношения лично, сделал попытку вовлечь в свою базарную политику и нас всех, арестовав на основании незаконного решения суда счета канала, сотрудники которого, повторяю, хотели лишь двух вещей. Первое — просто работать и своевременно получать заработанное. Второе — чтобы их лично оставили в святом покое прежде всего народные депутаты, абсолютное большинство которых, по твердому убеждению коллег, ни в чем другом в жизни не нуждается, кроме как в срочной и неотложной помощи то ли психоаналитика, то ли психиатра (последнее подтверждаю как член Европейской психоаналитической лиги).
«Известный политтехнолог Глеб Павловский, который принимал самое активное участие в кампании Виктора Януковича, в поражении этого кандидата обвиняет Леонида Кучму и собственно штаб кандидата, который „занимался мелкой кражей и приписками“. Советник президента России Андрей Илларионов назвал победу Виктора Ющенко „уроком года“ и высказал предположение, что это поможет России избавиться от имперского комплекса».
Это было потом.
Как бы там ни было, вечером 25 октября на 11 этаже собралось удивительно много людей — и работающая смена, и те, кто в тот день не работал, — как коллеги с «5 канала», так и с «Радио Нико FM», ведь мы работаем бок о бок в буквальном смысле этого слова. Народу было действительно много — несколько десятков мужчин и женщин, что само по себе уже удивительно (я, например, по старой советской привычке изо всех сил стараюсь избегать участия в каком бы то ни было собрании под любым предлогом) — такого количества людей в одном коридоре у нас никогда не собиралось. Собственно, не только в коридоре, но и в студии — несколько десятков людей заполнили ее доверху, те, кто не влез туда, вынужден был постоянно дергать коллег за что придется — чтобы замолчали, слышно было плохо.
В самой студии правление канала (это его глава Влад Лясовский, генпродюсер Юрий Стець, гендиректор Иван Адамчук, Андрей Шевченко и Роман Скрыпин) терпеливо (оно всегда такое, когда ему что-то нужно) ждало, когда все в конце концов умолкнут. Умолкли наконец, начали читать заявление. Часть констатирующая: жизни нет, хозяйственная деятельность канала парализована; часть резолютивная — выбора нет, идем на голодовку. Голодовка бессрочная, до полного удовлетворения всех наших законных требований. Вопросы есть? Вопросов нет.
Один вопрос все же был сформулирован — а может, женщин от этого удовольствия освободить? Все-таки семьи, некоторые еще не всех своих детей увидели. В ответ — несколько десятков пар женских глаз — в твои. А в них… Так видели Судный день в фильме о Терминаторе глаза Сарры О’Коннор.
«…один чиновник из администрации Президента Украины заявил, что многие из украинских должностных лиц и политиков были готовы убежать, боясь предстать перед судом. „Они никак не ожидали победы оппозиции и Ющенко, и они в шоке. Уничтожено много документов“, — сказал этот человек».
Это было потом.
А тогда, вечером 25 октября, начались звонки домой, звучало классическое: «задерживаюсь на работе, заночую у нее».
Часов до двух ночи ходили по коридорам и комнатам, решали текущие рутинные вопросы: кто и когда спит, кто и когда дежурит, кто и когда работает — рутина, одним словом, ничего эмоционально захватывающего. Ну просто вообще ничего. Удивляло то, что коллеги отнеслись к процессу так, будто занимались этим едва ли не каждый день — иными словами, как к рутине будничной. Никаких слов о героизме, никакой аффектации в глазах (типа — «мы им дадим!»). Ночью дорабатывали дела, не законченные днем, одевались кто во что мог, а не мог практически никто, ведь никакой специальной одежды, зубных щеток, полотенец, домашних тапочек и других нужных для длинного сидения в неприспособленном, с бытовой точки зрения, помещении ни у кого не было. Так пошли на первую ночь голодания.