Вторая аномалия «итальянской» семьи «5 канала» — понятное дело, аномалия по отношению к другим «семьям», а не к ней самой — заключалась в том, что я там никого не знал. Ну просто-таки никого — за исключением Андрея Шевченко, с которым работали в светлой памяти «Послесловии», Ромы Скрыпина, с которым познакомился лично во время создания Киевского независимого медиа-профсоюза, и звукорежиссера Оли Коляды, с которой начинали светлой памяти «Завтрак с 1+1». Аномалия здесь в том, что киевский журналистский мир — и телевизионный, как часть его — это своеобразное «село», в котором, как и в каждом селе, все знают все обо всех и даже больше: не нужно, как правило, ни «звонка другу», ни «50 на 50», ни «подсказки зала» (читай — редакции). А здесь — ну просто никого! Приходилось приспосабливаться на ходу, строить отношения, что называется, «с колес».
И здесь я выявил третью аномалию в жизни «итальянской» семьи «5 канала». Заключалась она в том, что все коллеги, даже те, которые с лихорадочным напряжением работали над созданием очередного гениального сюжета для очередного гениального выпуска, успевали спрашивать и меня, и всех других — «чем тебе помочь?». У меня поначалу от такого нахальства отпадала челюсть: думал, намекают на мой солидный и приятный возраст. Ведь среди моих новых коллег — снова-таки поначалу — чувствовал себя как этакий библейский Мафусаил. Что, честно говоря, и не удивительно — их средний возраст где-то 25, а это — поколение моего старшего сына. Да, это другое поколение, но какое!
О, эта «итальянская» семья «5 канала»!
Ну, во-первых, они чрезвычайно профессиональны. Ориентируются в мире вообще, информационном в частности, с неимоверной скоростью и сноровкой. Пример: я, ведущий новостей, на что-то там наталкиваюсь на одном из многочисленных сайтов, и с моей точки зрения, это может быть интересно зрителям. Ищу глазами глаза выпускающего редактора — есть контакт. Открываю рот: «уважаемый, я тут нашел такое…». Ответ молниеносный: «дядя, мы это проверили в МИД (МВД, администрации, штабе кандидата N и т. д.), видео будет через 1 час, текст пишет редактор (журналист) такой-то, в этом выпуске будет начитка ведущего в студии на архивное видео, сюжет — в выпуске в 15:00, может, тебе чаю сделать, а ты что-то какой-то больной, я пойду покурить на 5 минут, потом сделаю подсказчик», ну и т. д. и т. п. И все это, прошу заметить, уважаемое общество, параллельно с разговором по двум телефонам одновременно, с отдачей приказов нужным журналистам, ссорами между собой (справедливости ради укажу: ненормативная лексика никогда не употребляется нефункционально). И при этом — никаких оскорблений. Ничего личного. Только бизнес. Только новости.
Во-вторых, они очень трудолюбивые. Много видел на своем веку журналистском (и не только) разных коллективов. В этом на работе работают. Никаких мимолетных попоек в неустановленных местах, многочасовых сплетен в местах установленных, глуповатых разговоров по служебным телефонам неизвестно о чем и неизвестно зачем. Они только работают, хотя никогда не читали высказывание Антона Чехова, в котором такие слова: «возражать и спорить — это все равно что теребить черта за хвост или стараться перекричать злую бабу». Или такого также не знают: «счастье — это хорошее здоровье и плохая память». Это уже Альберт Швейцер. Хотя память у них какая-то безразмерная, иногда может даже показаться — одна на всех. Но у каждого она своя, злого не помнят, здоровье у них хорошее, характер светлый. Поэтому и новости не тревожные, они просто — новости, такие как есть. Ни на что и ни на кого не похожие. И разве это не счастье, скажите на милость, понимать в свои 20–22—25—27, что ты — уникальный, что это воспринимается всеми, кто рядом и не совсем, что рядом — такие же уникальные и неповторимые. И именно это счастье — и именно оно в отголоске того вымученного, хриплого, голодного, прокуренного выдоха на входе/выходе в ньюз-рум: «ребята, благодарю всех за смену». И — никакого ответа. На церемонии нет лишней минутки.