В предутренней мгле на большой высоте идут пикирующие бомбардировщики. Внизу впереди тоненькие ниточки перепутавшихся железнодорожных путей. Вся станция забита товарными составами и цистернами. Заваливается в пике первая машина, за ней вторая, третья… В рев моторов вплетается леденящий душу вой сирены. На каждой машине есть такая сирена. Отрываются бомбы. Какое-то мгновение они продолжают путь, начатый самолетом, потом тихонько опускают свои носы и теперь уже совершенно отвесно продолжают падение в гущу вагонов, цистерн и маленьких домиков, похожих на спичечные коробки. Черные кустики взрывов отмечают места падения бомб. Выходит из пике одна машина, другая, третья… Звук моторов меняется, становится ровнее, спокойнее. Идет в пикирование вторая тройка. Снизу, с земли, навстречу ей тянутся красивые ленты трассирующих пуль и снарядов. Край огненного веера задел одну из машин, выходящую из пике, и самолет разорвался на десятки уродливых частей. Летят вниз обломки. Две оставшиеся машины продолжают набирать высоту. На одной из них бортовой номер 115.
…Кабина стрелка-радиста наглухо отгорожена от кабины штурмана и пилота. Здесь, в этой кабине, все очень строго. Если, конечно, не считать фотографии миловидной девушки, которая висит на инструкции аварийного выпуска шасси, и маленькой цветной репродукции «Голубых танцовщиц» Дега, заботливо укрепленной на опечатанной пломбой аптечке. Все, что здесь находится, называется коротко и сокращенно. Один пулемет - ШКАС, другой - УБ, радиостанция - РСБ, самолетно-переговорное устройство, по которому стрелок-радист разговаривает с пилотом и штурманом, - СПУ… Женька Соболевский поправил на шее ларингофоны и спокойно передвинул верньер передатчика. - Командир! - сказал он, глядя на «Голубых танцовщиц», - Рубин запрашивает результаты!.. В кабине пилота и штурмана - Архипцев и Гуревич. Сидя за штурвалом, Архипцев почти скрыт бронеспинкой кресла. Справа и чуть сзади Архипцева сидит Гуревич. Машина только что вышла из пикирования, и Гуревич, внимательно вглядываясь в землю, нажал на тумблеры, открывая шторки водорадиатора. Архипцев внимательно поглядел по сторонам. Гуревич еще раз взглянул сквозь прозрачный низ кабины на землю и показал Архипцеву на столбы огня и дыма, которые тянулись из того места, где раньше была железнодорожная станция. Архипцев кивнул головой Гуревичу, прибавил обороты обоим моторам и приказал Соболевскому: - Отвечай: накрыли! Заходим вторично. Сообщи: сбит двести третий. Экипаж погиб. Все. - Понял… - сказал Женька в своей кабине. Лицо у него исказилось, как от зубной боли. Отпихнув ногой пулемет, он невидяще уставился на «Голубых танцовщиц» и начал бешено выстукивать ключом ответ земле…
3 АВГУСТА. 14 ЧАСОВ 10 МИНУТ
Десять минут назад в штаб полка были вызваны все командиры отрядов и эскадрилий. Они расположились вокруг большого стола, как скатертью, накрытого картой. Карта была завалена всякой всячиной: стояла пепельница, валялись папиросы, спички, навигационная линейка, транспортир, ветрочет… Присев на край стола, Дорогин чиркал одну спичку за другой, пытаясь прикурить. Спички ломались, шипели, дымили и не зажигались. - В-ввот черт, - беззлобно сказал Дорогин. - Какую дрянь стали делать!.. Кто-то дал ему прикурить. Дорогин затянулся и сказал: - Давай, Михаил Николаевич. Вроде все на месте. Начальник штаба, грузный высокий подполковник с простоватой физиономией, постучал карандашом по столу и хриплым голосом проговорил: - Внимание, товарищи! Разведотдел штаба фронта сообщил, что в радиусе действия нашего полка появилось кочующее подразделение немецких истребителей «фокке-вульф». Подразделение прекрасно оснащенное, обладающее великолепной способностью мгновенно менять базу и укомплектованное пилотами высокого классов, асами. Эти истребители блокировали почти весь наш участок фронта. Штаб фронта радировал нам их приблизительные координаты. Повторяю: приблизительные! Не исключена возможность, что немцы, меняя базу, оставляют на прежнем месте фальшмакет. Наша задача - в минимально кратчайшие сроки обнаружить этот аэродром и уничтожить его любыми средствами. От этого зависит успех всей операции, которую готовит седьмая армия… Все. Ваши предложения? Минуту все молча стояли вокруг стола. Дорогин пододвинул к себе пепельницу и, придавив к ней окурок, усмехнувшись, спросил: - Что скажете, ст-ттратеги?.. К карте протиснулся Герой Советского Союза капитан Савченко. - Разрешите, товарищ полковник? - Давайте, Савченко… - кивнул ему Дорогин. - Мне кажется, нужно разбить по квадратам весь наш район полета и каждую эскадрилью обязать тщательным образом прочесать свои участки… - Так, - сказал Дорогин. - К-ккто еще? - Правильно говорит Савченко! - заявил кто-то. Начальник штаба шумно вздохнул. - Позвольте, Иван Алексеевич? - обратился он к Дорогину. - Да, да, п-ппожалуйста… - А по-моему, это будет преступное легкомыслие, - сказал начальник штаба и покраснел от злости. - Кончится затея Савченко тем, что все эскадрильи вернутся с пустыми руками, а одна обязательно напорется на немцев. Товарищи, несмотря на всю важность задачи, мы не имеем права бессмысленно рисковать людьми и техникой!.. Здесь нужен какой-то другой ход… - П-пподумайте, ребята. Мы вас для этого сюда и позвали… - сказал Дорогин. - Разрешите, товарищ полковник? - медленно произнес командир отряда «охотников» майор Кошечкин. - Г-гговори, Витя, - улыбнулся ему Дорогин. За спиной у начальника штаба шла перебранка шепотом. Савченко отстаивал свою идею. - Тише, товарищи, - повернулся к ним штурман полка. Перебранка стихла. - У меня такое предложение, - еще медленнее сказал Кошечкин. - Самое главное что? Обнаружить базу «фоккеров». Так? Вот и нужно поднять в воздух не весь полк, а одну машину. Так? Пусть ищет, а уж найдет, вот тогда… Короче говоря, я мог бы это сделать сам… Все молча ждали, что скажет Дорогин. А он опять томительно долго чиркал ломающимися спичками. - Д-ддай-ка зажигалочку, - попросил он у командира третьей эскадрильи. Комэск-три протянул ему зажигалку и сказал: - Товарищ полковник, у меня один технарь есть - золотые руки. Я ему скажу, он вам мигом этот агрегат смастерит… - Скажи. - Дорогин встал из-за стола. - Ну что ж, п-ппервая половина предложения дельная… Это я про Кошечкина. Так, п-ппожалуй, и нужно сделать. Но искать пойдет не Кошечкин, а… Ну, с-сскажем… Архипцев, командир сто пятнадцатого. Ясно? - Нет, - угрюмо ответил Кошечкин. - П-ппотом объясню. Вы свободны, товарищи… Дорогин подождал, когда последний человек выйдет из комнаты, надел фуражку и тоже направился к двери. - Вы надолго? - спросил штурман полка. - Нет. Я здесь на крыльце постою… Вы пока подработайте задание сто пятнадцатому, - сказал Дорогин и вышел из комнаты. Начальник штаба посмотрел на штурмана полка и, для верности оглянувшись на дверь, удивленно покачал головой. - У меня такое впечатление, что сто пятнадцатый - это его пунктик… - Хорош пунктик! - сказал штурман полка. - Посылать мальчишек к черту в зубы… - Каждый любит так, как может… - сказал начальник штаба и засмеялся.
ЭКИПАЖ ИДЕТ В ШТАБ
Дорогин стоял на крыльце, и мелкие капли дождя летели ему в лицо. Он стоял и думал о том, что он с удовольствием бы сам пошел искать базу «фоккеров». Или еще лучше вдвоем. С Архипцевым. Он, Дорогин, - ведущий, Архипцев - ведомый… Он давно следит за этим экипажем. Он даже до сих пор и понять не может, что ему в этих ребятах нравится… Черт его знает, вроде бы ничего такого нет, а вот нравятся они ему, и все тут!.. Обычный экипаж. У него таких экипажей вон сколько… И летают многие лучше. Взять хоть Савченко… Герой. Ну и что, что герой?.. Какая разница? Просто Савченко воюет больше, чем Архипцев. Успел налетать больше. Савченко скоро тридцать, а Архипцеву двадцать один… Нет, двадцать два. Двадцать один ему было, когда он из училища в полк прибыл. И штурману его двадцать два. А стрелку-радисту - двадцать один… Они еще свое возьмут… Вот в них он почему-то абсолютно уверен… Разбрызгивая грязь в разные стороны, от стоянки к расположению полка мчался бензозаправщик. Вся машина была облеплена механиками и мотористами. Час профилактики кончился, и они ехали на обед в столовую. Дорогин вгляделся в машину и увидел промокшего до нитки Кузмичова. Кузмичов стоял на подножке и держался рукой за что-то внутри. В другой руке была сумка с инструментами. - Кузмичов! - крикнул Дорогин. Кузмичов оглянулся и увидел стоящего на крыльце Дорогина. - Стой! Стой, холера тебя в бок!.. - постучал Кузмичов по ветровому стеклу машины. - Командир полка зовет! Стой! Машина замедлила ход, и Кузмичов, спрыгнув с подножки, подбежал к Дорогину: - Слушаю вас, товарищ полковник! - Где экипаж сто пятнадцатого? - У себя в бараке, товарищ полковник! - Чем они там заняты? - Как чем? - Кузмичов посмотрел на часы. - Они в это время всегда над собой работают. Уровень повышают… - Вот что, Кузмич, давай их ко мне. Я буду в штабе. - Слушаюсь, товарищ полковник. Кузмичов повернулся, приладил сумку с инструментами на плече и мелкой рысцой побежал выполнять приказание. У дверей барака первой эскадрильи он снял пилотку, вытер ею лицо и снова нахлобучил на голову. Из барака слышался хохот. - Уровень… - ухмыльнулся Кузмичов и распахнул дверь. Посередине барака, между рядами двухъярусных железных коек, стоял стол, окруженный летчиками. Рядом со столом на койке в одних носках сидел Гуревич и играл на скрипке «Чижика». Из-за стола вылез смущенный старший лейтенант. - Шесть! - крикнул Гуревич, не переставая играть. - Следующий! - сказал Архипцев, присаживаясь за стол. Здоровенный летчик сел напротив него и поставил локоть на стол. Архипцев тоже поставил локоть на стол. Они сомкнули ладони, и Архипцев, сказав: «Держись, бугай…» - плотно припечатал руку летчика к столу. - Семь!.. - крикнул Гуревич. - Следующий! - сказал Архипцев. Вокруг захохотали. - Довольно, Сергей! - закричал Гуревич. - «Асы» спорили только до пяти! Они приносят тебе свои извинения и пиво! Он смычком указал на двух стоящих в стороне летчиков и грянул туш. У окна в зимнем меховом комбинезоне и в шлеме, со страшно напряженной и вспотевшей физиономией сидел Митька Червоненко и позировал. В нескольких шагах от него расположился Соболевский. Он поставил себе на колени кусок фанеры с прикрепленным листом ватмана и быстро и уверенно рисовал Митьку. - Я устал, Женька, - время от времени говорил Митька, не изменяя выражения лица. - Сиди не крутись, - отвечал Соболевский. - Жарко ведь, Женечка! - ныл Митька. - Сиди не скули, алхимик, - строго сказал ему Соболевский. - Я выполняю общественное поручение. - Так я же ничего и не говорю, - жалобно сказал Митька. - Я же говорю, только жарко очень… - Нечего было комбинезон зимний напяливать, пижон! Сиди, Митька, не ной, сейчас закончу… Кузмичов подошел к Архипцеву. - Разрешите обратиться, товарищ лейтенант! - Что случилось, Кузмич? - спросил Архипцев. - Серега, - тихо сказал Кузмичов. - Командир полка вызывает. Архипцев застегнул воротник гимнастерки. - Одного меня? - Нет, - сказал Кузмичов, - Вене и Женьке тоже велел явиться. - Ясно. Спасибо, Кузмич… Архипцев взял со стола выигранную бутылку пива и сунул ее в карман Кузмичова. - Держи, Кузмич, в честном бою добыто. - Ага, сынок, пригодится. Ну, так я на стоянке буду… - сказал Кузмичов и ушел. Гуревич слышал весь разговор с Кузмичовым и уже сидел на койке, натягивая сапоги. Архипцев надел кожаную куртку и повернулся к нему. - Штурман, - сказал Архипцев. - Спрячьте свою фисгармонию до лучших времен. - Есть, командир! - ответил Гуревич. Он положил скрипку в футляр и крикнул Соболевскому: - Эй, Репин-115! Отпустите своего бурлака на все четыре стороны! Как слышите? Прием! - Слышу хорошо, - грустно сказал Соболевский. - Ах, Веня, ты не представляешь себе, какой нынче натурщик слабый пошел! Вставай, страдалец!.. - презрительно бросил он совершенно измученному Митьке. - Как он еще летать умудряется?! Ни на грош выдержки! - Все? Да? - обрадовался Митька. Он сорвал с себя шлемофон и начал стягивать меховой комбинезон. Он еще совсем мальчишка, этот Митька Червоненко. На гимнастерке у него пять орденов. - Летать же легче, чудак! - сказал он, с удовольствием рассматривая рисунок. - Пошли, «короли воздуха», - сказал Архипцев, и экипаж сто пятнадцатого вышел из барака.