Типична и судьба авиакомпании «Интерфлюг» (аналог нашего «Аэрофлота»). После объединения Германии отмена государственных субсидий поставила ее в сложное положение. Выход, как считают специалисты, найти было можно. Акционерное общество предложило вполне реальную программу оздоровления авиакомпании — произвело сокращение персонала, продало устаревшие самолеты, разработало новые коммерческие услуги, которые могли бы существенно пополнить бюджет. Но Попечительское ведомство, действуя за спиной руководства «Интерфлюга», приняло решение о его ликвидации. Это решение было настолько немотивированным, что вспыхнул скандал, продолжающийся и сейчас. В печать просочились сведения, что судьба авиакомпании бывшей ГДР решалась на более высоком уровне, и руководствовались в первую очередь при этом не экономическими, а политическими соображениями. Интересы 3 тыс. квалифицированных работников при этом в расчет не принимались. Всех их ждет безработица — по словам руководства «Люфтганзы», оно может предложить работу не более чем ста сотрудникам «Интерфлюга».
Сельское хозяйство Восточной Германии оказалось в столь же трагической ситуации, как и индустрия — производство продукции снизилось за год на 33,6%. Торговые фирмы сознательно бойкотируют сельскохозяйственную продукцию, выращенную восточногерманскими крестьянами и они лишились возможности реализовывать продукцию. Мясо, молочные продукты, яйца, хлеб, овощи, фрукты — все, чем ГДР обеспечивала себя полностью, сейчас поставляется из западных земель. Многие благополучные в недалеком прошлом хозяйства терпят крах и распадаются.
Министр продовольствия, сельского и лесного хозяйства ФРГ Игнац Кихле признал, что в ближайшие годы количество занятых на селе в бывшей ГДР уменьшится примерно вдвое. Шансы на выживание имеют лишь 10 тыс. фермерских хозяйств с площадью в 100 га. У крупных аграрно-промышленных комплексов, получивших широкое распространение при социализме, нет будущего. Фактически обречены и маленькие хозяйства, имеющие 15 га и менее.
Высвобождаемые в результате разорения земли скупают крупные землепромышленники, буйным цветом расцвела спекуляция недвижимостью. Причина все та же — возможность без всяких усилий увеличить прибыли за счет освободившегося восточногерманского рынка.
Такова реальность. Знают ли ее наши нынешние правители? Прекрасно знают, но увлечены идеей устранить с лица земли «эту неправильную страну» и влить ее ресурсы в «мировую цивилизацию». Послушно идет на звуки волшебной дудочки одурманенное новой идеологией население. А среди духовных лидеров — писателей или ученых, не найдется никого, кто смог бы, как Дмитрий Иванович Менделеев в похожей ситуации в прошлом веке, грозно предупредить о необходимости защитить промышленное развитие народов России «против экономического порабощения их теми, которые уже успели развиться в промышленном отношении».
Примечание: данные и материалы зарубежной печати приведены по бюллетеням ТАСС «Комментарии, прогнозы, анализ, события» за апрель-май 1991 г.
1992
Интеллигенция после перестройки: пора оглядеться
Революция в России, о которой говорил Горбачев, и в которую с таким энтузиазмом ринулась наша интеллигенция, достигла поворотного пункта. Этот пункт — «не от мира сего». Он в душе каждого революционера или попутчика революции. Сегодня ни один из них, как бы ни был он защищен идеологическим угаром, цинизмом или гибкостью ума, не может уже не признать перед самим собой: смысл проекта, в котором он принял участие, ясен; этот проект, какими бы идеалами он ни оправдывался, означает пресечение всей предыдущей траектории России, ее размалывание в пыль для построения здания новой цивилизации; большинство народа этого проекта не понимает и не принимает.
Все это — очевидность, нет смысла перед собой ее отрицать, эпоха партсобраний и оправданий кончилась. Кончился и период нейтралитета, он уже невозможен. Каждый, кто делом, словом или движением души помогал разрушительному делу революции, уже не может не понимать, что несет личную ответственность. И этот разговор — не более чем напоминание, как сигнал пилоту при взлете: ты достиг точки необратимого решения. Это последний момент, когда ты можешь затормозить — или набирай скорость и взлетай. Мы видим, как резко тормозят виднейшие революционеры. Вот С.Говорухин, давший разрушителям лозунг «Так жить нельзя!» Вот Ю.Власов, сдавший вначале свой огромный авторитет в аренду циничным политикам. Вот и видный идеолог перестройки Д.Гранин, вдруг проявивший заботу об образе Зои Космодемьянской. Лев Аннинский оправдывается: «Что делать интеллигенции? Не она разожгла костер — она лишь «сформулировала», дала поджигателям язык, нашла слова». Это — вечная логика «интеллектуальных авторов» любого преступления: мол, не мы поджигали, мы только дали поджигателям спички.
Надеюсь, любой человек с тренированным умом признает (хотя бы про себя), что отрицание курса перестройки после 1988 года никак не означает ностальгии по брежневскому режиму или желания восстановить сталинизм. Что Ю.Власов или С.Говорухин вовсе не скучают по Суслову. Перестройка потому и была воспринята с энтузиазмом, что она обещала устранить обветшавшую, надоевшую и мешающую жить надстройку. И потерпеть, и поработать ради этого все были готовы. Огромные усилия по осмыслению нашей жизни и подрыву окостеневших структур открыли путь к обновлению, и перспективы были исключительно благоприятны. Перестройка стала частью русской истории. Но уже с первым криком «иного не дано!» зародилась тревога. Этот крик предвещал новый тоталитаризм революционного толка. Вершить судьбы страны снова взялась левая интеллигенция.
По традиции многие связывают левизну с ориентацией на интересы трудящегося большинства, на социальную справедливость и равенство. Это не так, хотя долгое время левизна была в услужении именно этим принципам. Но гораздо глубже — философская, а не социальная основа, мироощущение, а не политический интерес. Левые — это те, кто считает себя вправе вести (а вернее, гнать) людей к сформулированному этими левыми счастью. Кумир либеральной демократии Милан Кундера сказал: «Диктатура пролетариата или демократия? Отрицание потребительского общества или требование расширенного производства? Гильотина или отмена смертной казни? Все это вовсе не имеет значения. То, что левого делает левым, есть не та или иная теория, а его способность претворить какую угодно теорию в составную часть кича, называемого Великим Походом».
И уже тогда «консервативная» часть общества, то есть те, кто заботился прежде всего о жизни и ее воспроизводстве, задумались о том, что такое революция в конце ХХ века, какова будет ее цена. И тогда же наметился и стал нарастать разрыв этой консервативной массы и интеллигенции. Теперь он столь явен, что никто из мыслящих людей не может избежать самоанализа, не может не вспомнить вехи этих лет. И здесь я предлагаю лишь канву для такой рефлексии.
В конце ХХ в. в мире реализованы два крупных проекта по переходу от авторитарного, бюрократического и патерналистского режима к открытому обществу и либеральной экономике — в Испании после смерти Франко и в СССР. Над проектами, как сейчас известно, работали лучшие мозговые центры мировой демократии. Но сколь различны оба эксперимента! Испанцам — бережный, нетравмирующий переход без разрыва с прошлым, без сведения счетов и разрушения каких бы то ни было структур. Результат — быстрый выход из кризиса и процветание. России — революционная ломка всех систем жизнеобеспечения, раскол общества по всем его трещинам, маховик конфликтов и братоубийство. Итог — национальная катастрофа. Опять европейские умы задумали, а их «пятая колонна» реализовала в России революционный эксперимент.
Вспомним, как было дело: архитекторы перестройки предложили как средство обновления России революцию, и интеллигенция это предложение приняла. Никаких оправданий типа «мы не знали», принять невозможно. Горбачев сказал совершенно определенно: «Перестройка — многозначное, чрезвычайно емкое слово. Но если из многих его возможных синонимов выбрать ключевой, ближе всего выражающий саму его суть, то можно сказать так: перестройка — это революция… Думается, у нас были все основания заявить на январском Пленуме 1987 года: по глубинной сути, по большевистской дерзости, по гуманистической социальной направленности нынешний курс является прямым продолжением великих свершений, начатых ленинской партией в Октябрьские дни 1917 года… Мы не имеем права снова застрять. Поэтому — только вперед!».