Повседневное поведение мэра тоже выглядело весьма странно. Собчак был рассеян, заносчив, медленно соображал и вообще был напрочь лишен дара дипломатии, то есть не умел выстраивать отношения с людьми. Все его контакты с окружающим миром сводились к парадигме отношений “профессор – студент”: “Так, какой у вас вопрос? Отвечайте! Ну, батенька, вам надо читать, читать и читать, иначе на следующем курсе вы у меня не сдадите. А сейчас “три”. Давайте зачетку!”
Именно по причине своей наивности Собчак снисходительно согласился возглавить Ленсовет и участвовать в срочно организованных “довыборах” по свободному округу (он был народным депутатом СССР, но в Ленсовет не входил). Я участвовал в этих уговорах. Уже тогда было понятно, что мы подарим городу и миру самодовольного павлина со значком депутата. Но альтернатива была хуже – нас бы просто растерзала голодная толпа прямо на Исаакиевской площади. Вскоре выборы состоялись, и Собчак занял кресло председателя. Город облегченно вздохнул: в Ленинграде появился лидер. В приемную Собчака выстроилась очередь – решения требовали тысячи вопросов, с которыми не мог справиться исполком, так как везде нужно было принять какое-то компромиссное или политическое решение, а исполком, находясь под полным и неусыпным надзором депутатов, не имел никакой возможность отступать от буквы закона. И Собчак, ощутив себя Политиком с Большой Буквы, начал ежечасно принимать решения, которые нарушали закон (а законы СССР были совершенно не приспособлены под экономические реалии поздней перестройки с ее бесконечными бартерами, обвальной приватизацией, крахом госплановского “фондового распределения ресурсов и сырья”).
Накуролесил Анатолий Александрович за пару месяцев так, что восстановил против себя и депутатов, и горожан, и Горбачева, и Ельцина, и тогдашние “элиты” Ленинграда – и силовиков с военными, и директорат крупной промышленности, и влиятельную интеллигенцию. Короче, недолго музыка играла – город, как был в безвластии, так в нем и остался.
И вот тут возникла идея. Она витала в воздухе. Ее высказывали совершенно с противоположных точек: Собчаку срочно нужно взять помощников, которые курировали бы главные силы в городской элите и могли найти с этими элитами общий язык. В Ленинграде 1990 года было три основных силы: партийно-хозяйственная “номенклатура”, которая не могла говорить на языке “демократического Ленсовета”, она рассуждала совершенно материальными понятиями, а не перестроечными абстракциями типа “рынок все расставит на свои места”.
Вторая мощнейшая сила – военные, милиция, суды, прокуратура и самое важное звено – КГБ, единственная структура, имевшая неразрушенную систему связи и управления с выходом в военные части через свою контрразведку (особистов), в зарубежные представительства, минуя официальный МИД, могла как-то проконтролировать милицию и вообще имела информацию от своей агентуры о реальном положении дел. И третья структура – бандиты, захватывающие город с каждым днем. Ленинград вообще в этом отношении был особенным регионом, в нем были очень слабы воровские традиции в отличие от Москвы. Поэтому город мгновенно захватили бандиты нового типа, в которых стремительно превращались полуофициальные “спортсмены” – боксеры, качки, каратисты-дзюдоисты. К ним из деревень и маленьких городков устремились родственники- друзья, наладилась связь с тюрьмами. Короче, серьезные банды возникли в течение полугода, взяв под контроль все сферы наличного денежного оборота, накапливая в своих “общаках” десятки миллионов долларов ежемесячно. И к моменту описываемых событий ленинградские бандиты были уже весьма влиятельной силой. Вот тогда стало ясно – Собчаку нужно минимум три помощника-советника: по делам партийно-хозяйственным, по вопросам взаимоотношений с КГБ и по делам бандитов.
Юрий Шутов. Фото compromatwiki.org
Тут, надо сказать, был настоящий кастинг. На роль “советника по бандитам” смотрели многих, но выбор пал на Юрия Шутова, отсидевшего чиновника статуправления, удивительно общительного, блестящего артистичного болтуна, заверившего своего будущего работодателя, что сможет договориться со всеми и обо всем. (Вообще он был как бы “зеркальным отражением” Анатолия Александровича: самовлюбленный краснобай, истероидный психопат, жадный до любого внимания к себе, но абсолютно безответственный и поверхностный. Ну и жестокий невероятно. Закончил свою жизнь в камере, приговоренный к высшей мере, но, как говорят знающие люди, вовсе не за то, что совершил в действительности).