Володя сразу заявил, что хочет заниматься международными делами. В день получения временного депутатского удостоверения. Ну разве же жалко? Английским владеет, писать умеет, сам не из рабочих и крестьян, хоть и выглядит неряшливо, но вроде носки меняет, зубы на месте, говорит складно, а что подтормаживает, так это и неплохо, солидный чел. Направили его в комитет по внешним связям.
Надо сказать, определение «настоящий питерский интеллигент» к нему относится в полной мере. Из хорошей семьи. Внук гвардии генерала Брежнева, который не на Малой земле, как Ким Ир Сен руководил на месте подъемом боевого духа, а настоящего, боевого генерала, кстати в четвертом поколении. Дедушка нашего героя прошел первую мировую, гражданскую, организовал революцию в Монголии, потом служил в артиллерии Красной Армии, репрессирован, восстановлен, прошел всю войну, но в силу своего непролетарского происхождения дослужился всего лишь до начальника кафедры в артиллерийском училище. Кстати, родом из Латвии и не без примеси латышской крови. Володин папа служил на флоте, мама — филолог. Короче, советская Элита Элитовна Элитова. Сферическая и в вакууме. Сам Вова закончил физический факультет ЛГУ. Сразу надо пояснить — поступить на физфак внук генерала-профессора мог по блату легко. Но вот закончить и пойти не по комсомольско-партийной линии, а в военный НИИ — на это нужно было иметь способности. И они у Чурова, конечно есть. А вот почему он вдруг пошел в международный комитет, он особо и не скрывал. Хотелось путешествовать, мир посмотреть. Депутатам были положены «синие» паспорта, которые выписывались без разрешения КГБ. То есть при любой форме допуска к секретности. Научному сотруднику военнного ОКБ «Интеграл» загранпаспорт никогда бы не выдали: занимались там самоуничтожающимися оболочками для снарядов из какого-то хитрого массивного пластика.
В первые же дни работы Ленсовета Чуров стал экспертом по Балтии. Я видел его на переговорах и приемах. Чуров вписался в эту работу, как майонез в новогодний салат. Он часами говорил одно и тоже и внимательно слушал ответную чепуху, согласно тряся бородой. Мне всегда хотелось скорее закончить бессмысленные беседы и пустить ход своей жизни в какое-то более веселое русло, но Володя как робот все кивал и кивал. Уже эстонские дипломаты смотрели на часы украдкой, надеясь перейти к фуршету, а Чуров хлопает глазками-подснежниками и что-то записывает в блокнотике. Я спросил его как-то после моего выступления, как булгаковский Иешуа — что ты там помечаешь? Чуров не смутился. «незнакомые английские формы глаголов в разговорном языке. Хочу понять систему». Он вообще никогда не стеснялся. Я как-то в гамбургской гостинице вечерком по телевизору увидел забавное шоу: трансвестит-ведущий спрашивал у гостей о том, как они трахаются. И гости без смущения подробно рассказывали, отчаянно жестикулируя и пытаясь на пальцах показать как. Я тогда подумал, что Чуров был бы идеальным гостем этого телепроекта. Он всегда отвечал на любой вопрос любого собеседника искренне, быстро и просто. Но в жизни он был как рыба. Похожий на дореволюционного дворника внешне, в душе он был продавцом магазина «Океан». Или ихтиологом-прозектором. Любая живая вещь, приближенная к его личности превращалась в заскорузлую спинку минтая. Настолько он был меланхоличен, морозно-холоден и уныл.
После появления Путина в роли помощника Собчака они как-то очень быстро сошлись. Это была любовь с первого взгляда. Бабушка Салье, о которой я возможно как-нибудь напишу, в своих интервью поведала, что Чуров, по ее мнению, был агентом КГБ. Но если вот совсем честно, положив руку на сердце, то на агента сама Салье была похоже намного больше. Потому что агент должен либо что-то узнавать, либо что-то проталкивать, какие-то идеи. А Чуров был говорящей головой. Пиздоболом. Прокладкой. Аватаром. Кивалой. Он четко понимал свою роль — ни во что не вмешиваться, ничего не трогать, никуда не лезть. И ему не приходилось что-то скрывать, ибо он никогда не пересекал черту, за которой есть живая жизнь. Исполнял функцию, не вылезая из футляра. Путину был нужен такой специалист по контактам с Балтией и он сразу пригласил его в аппарат. Ибо контакты надо было поддерживать, но никаких неформальных договоренностей с дипломатами из Прибалтики быть не могло по определению. Должность Чурова в Смольном называлась «начальник управления международного сотрудничества». Города-побратимы, делегации, встречи парламентариев, вот это все… По сути — туфта. Я помню в 94 я зашел к нему в кабинет поболтать и Чуров мне стал рассказывать про взаимоотношения России и Эстонии. Подробно. С историческими отсылами. Называл какие-то бесконечные мероприятия, которые проводилсь Санкт-Петербургом, создание ассоциаций, культурные программы. Я не выдержал и перебил: ты вот про культуру, а почему Смольный не контролирует вывоз цветных металлов через Нарву? Ведь Эстония стала крупнейшим в мире экспортером меди при отсутствии рудников и заводов по переработке? Ведь это просто дыра, через которую улетают ресурсы страны? Чуров сощурил незабудки: «Ну и что? Это же не через Петербург уходит, а через область. Не наш предмет ведения. А вообще я в эти дела не лезу. Владимир Владимирович разберется, если понадобится». Путина он боготворил. При любой нашей беседе, о чем бы не заходила речь, все сводилось к предложению написать записку для Путина. Подозреваю, что это вообще было лейтмотивом его двенадцатилетней работы в Смольном. От Собчака до Матвиенко. После ухода Путина из администрации города Чуров не приуныл. Он по-прежнему занимался своей ерудной, организовывал формальную сторону связей. Когда Путин стал подниматься по карьерной лестнице в Москве, я спросил у Чурова, почему он не переходит в столицу. Володя опять не смутился, ответив как на духу — видимо не достоин я. А хотелось бы конечно. Я давно прошу, но ты же ЕГО знаешь — он как об стенку горох. Ни да, ни нет. Надеюсь. Хотя и до пенсии уже недалеко. Пойду преподавать, когда пенсия будет. А то на зарплату в универе не прокормить семью.