КРУЖАТСЯ ДИСКИ
А экскурсию мы продолжим на Петроградской стороне, где подпирает висячее душное питерское небо уродская телебашня. Прямо возле нее можно разглядеть коричневый контейнер. Это мобильная студия, точнее полумобильная: колес-то нет. Ее отжали у каких-то разгильдяев-американцев в самом начале девяностых. И сдали в аренду радио «Рекорд». Внутри звукоизоляция, пульт режиссера и диджейские вертушки. Ну и да, столик со стеклянной столешницей. Оттуда каждый день шло вещание программы «поехали». Диджей играл вживую. Вот просто по-настоящему, на виниловых пластинках. Я однажды напросился посмотреть — это ведь штука посильнее «Фауста». На четыре часа прямого эфира забойной танцевальной музыки расходовалось восемь дорог. То есть меньше грамма. Компенсировали, естественно, владельцы станции. Но видеть одного из самых популярных российских диджеев за работой, когда он крутил свои миксы, непрерывно танцуя в душном контейнере 4х7 метров, время от времени включая микрофон и выкидывая в эфир свой истошный вопль «поехааааалиии!» – это забавное зрелище. Кстати, без стимулятора такие залепухи, конечно, невозможны. Так уж повелось. Кстати, Радио-Рекорд поставило немало рекордов: знаменитые рейвы с МС Вспышкиным чего стоят. И да, товарищ Владимир Александрович Турков, житель блокадного Ленинграда, имевший правительственные награды, умерший от сердечного приступа в метро шесть лет назад тоже приобщился. Дожил до 75 лет. Возможно, если бы не кокаин, то и сегодня бы выступал. Его напарник по ударному шоу «Дима-Никифоровна», певец и аранжировщик Дмитрий Чеков (помните «меня прет, меня прет, потому что Новый Год!») разбился под этим делом в мотоаварии, правда был не за рулем, а в качестве пассажира. И вообще до нынешних времен дожили далеко не все. Высокая группа риска, здоровье не у всех железное. И мозги все-таки плавит не по-детски. И к успеху в жизни тоже не приводит, хотя многие это осознают далеко не сразу. Тут конечно вы меня спросите: а откуда автор так много знает? И не был ли он тоже потребителем элитного психостмулятора? Я вам отвечу честно: естественно пробовал. Но вот ежедневный прямой эфир на телевидении не способствует. Во-первых, сразу видно, камеру обмануть сложно. А во-вторых, не прет. Вот как-то своей дури всегда хватало. И своего собственного адреналина. Да и не нравятся мне любые наркотики, боюсь я их, особенно после тога, как попил варево из перунской лианы духов. Так устроена голова — любое внешнее воздействие на мозг вызывает стресс: голова-то одна, надо беречь. И еше — мне всенда было жалко денег. Я как-то лучше уж на Кубу слетаю за хорошими сигарами или в Египет понырять. Так что не мое это. Но давайте уж завершать нашу затянувшуюся экскурсию по кокаиновым местам Санкт-Петербурга. Просто слишком много мест, все не посетить. И отправимся мы к часовне Ксении Блаженной на Смоленское кладбище, где похоронен гениальный оператор, мальчик-солнышко, ангел ленингадского ТВ Леша Тихонов. В 2002 году он окончательно потерял всякий человеческий облик, засев на крэк-фрибейз безвозвратно. Работать он уже не мог. Точнее мог, но не хотел. Сняв к тому времени множество клипов Пугачевой, Киркорова, нанайцев, всяких стрелок и блестящих, имя которым легион, Тихонов, зарабатывавший сотни тысяч, стал всеобщим должником. Режиссеры-гондоны просто выкупали его долги и ставили перед фактом — ты едешь на съемки сериала, живешь на казарменном положении, работаешь месяц. Вот расписки. Снимем кино, я их порву, проебешь — сумма долга удваивается. Пиши расписку прямо сейчас, что готов. И Леша писал, ехал, жил в казарме и снимал. А потом снова занимал пару тысяч долларов, закупал, варил, курил и торчал. И через неделю снова. И так до следующего сериала. В 2003 году он ехал рано утром из ночного клуба на своем спортивном мерсе, на пассажирском сидении была какая-то шалава-малолетка, которую не опознали. Ехал со спущенными штанами, так как пассажирка пыталась отсосать за проезд прямо на ходу. Занесло, ударился в автобус, автобус вылетел на встречку, Лешин мерс бочиной в столб и тоже на встречку. Восемь машин, четыре трупа. И Леша без штанов посерединке. Да, естественно удолбанный. На похоронах собрался весь кокаиновый Петербург. Человек триста. Бабы в платочках с замотанными шарфиками лицами. Синие, изъеденные фурункулами физиономии, скукоженные старушечьи ручонки. Еще пять лет назад лучшие манекенщицы, топ-модели, работавшие в Париже. Мужики такие же: ссутулившиеся бывшие братки, модные тусовщики, герои девяностых с трясущимися руками и желтой высохшей кожей, натянутой на острые пики скул. Противное общество. Подруга Леши, поблядушка и врачиха-нарколог тихо спрашивала на поминках у друзей, вытирая сопли: «есть чо?». Брат, сидящий на убойных дозах галоперидола и барбитуры скулил, закатив глаза. Менты-дилеры искали новых клиентов жадными гдазенками, переглядывались: вдруг кто обнаружил новенького, но клиенты были так себе. Неплатежеспособные в общей массе. Кокаиновый Петербург пришел в полный упадок. Тема разбилась на полном ходу: все переехали в Москву, где и цены повыше, и качество похуже, зато лохов-новичков хать попой ешь. Кеха обанкротился. В Питере действительно стали пить. Преимущественно бутират. Но объебосы — совсем другая тема. Неинтересная.