Русский Монитор: Прошлый наш разговор был закончен на моменте, как Путин отбывает в Москву к новым высотам. Уже тогда, в 1996-м, вам было понятно, что Путина ведут к высшему государственному посту?
– Нет, тогда об этом не догадывались даже будущие франкенштейны, создавшие этого монстра.
Я считаю, что Путина повели конкретно на пост преемника вначале 1998-го года. До этого он себя таковым не воспринимал, был открыт, общителен, встречался с друзьями. Летом 97-го я как-то встретил его белой ночью у Медного всадника. Мы с друзьями сидели на террасе ночного клуба «Трибунал», который работал в здании Сената и Синода, где сейчас Конституционный суд. Красивое место — Нева, Медный всадник, Исаакиевская площадь рядом. Сирень цветет-благоухает. Смотрю, прогуливается у памятника знакомая фигура. Ба, какая встреча! Что, ностальгия замучила? Затащил его к нам за столик, что пьем? Коньяк. Ок, два двойных хеннесси ХО. Официантка принесла, знакомлю с друзьями: был со мной страшно понтовый владелец аудиторской фирмы Дима Навара и ставший сейчас почти олигархом в Питере Игорек Водопьянов. Девицы еще какие-то были с нами модельные. Ну, он сел за столик, протягивает всем по очереди руку: «Володя». Выпили, поболтали, блондинкам комплимент сказал, за коньячок поблагодарил, а уже и светать начало: часа три. Извини, говорит, поеду, устал, засыпаю… Ну, я его к машине проводил, он с шофером был. Поболтали по дороге. Возвращаюсь за столик. Официантка счет приносит какой-то дикий. Я расплачиваюсь, меня приятели спрашивают: нефига ты мужика угостил, на триста баксов! Кто это? Я, по-моему, тогда и объяснять не стал…
А через полгода я случайно встретил нашего с ВВ общего знакомого, который в Москве какой-то бизнес открывал и искал связи во властных структурах. Вышел на Сечина или еще кого-то из ближайшего круга. Попросил аудиенцию. А ему говорят: «Владимир Владимирович просил передать: все, что он делал в Петербурге, надо забыть, он больше никого там не знает и никого не помнит»! Вот тогда я, да и многие почувствовали: ВВ намылился наверх. И у него теперь новое окружение, которое очень тщательно оберегает от ненужных связей. Помните песенку из «Беременских музыкантов»: “Величество должны мы уберечь от всяческих ему ненужных встреч…”
Русский Монитор: То есть в 1998 году Путина стали потихоньку «вытаскивать» из питерского контекста, зачищать прошлое? Вот, скажем, известный эпизод с так называемой «травлей» Собчака – это тоже своеобразная зачистка прошлого Путина, или все-таки, скорее, месть новой команды?
Ну, во-первых, конечно, была месть. Наивно было бы считать команду Яковлева группой романтиков. Во-вторых, победители вполне резонно опасались мести со стороны команды проигравшего мэра – окружение Собчака тоже не состояло из благородных донов, способных уступить победителю «заслуженную победу». Так что война была в самом разгаре.
В-третьих, не будем забывать главного фактора: против Собчака выступила «семья» Ельцина, опасавшаяся его популярности и возможного участия в президентских выборах. Так что команда «собчаковских» была обречена стать объектом уничтожения.
Я, кстати, очень быстро это почувствовал на себе: за мной стали ездить сразу четыре «наружки» – коржаковская служба безопасности, налоговая полиция, РУБОП и ФСБ. Это было очень забавно, моя охрана их всех, естественно, видела, причем даже многих «семерочников» мы стали узнавать в лицо и демонстративно здороваться, чем, конечно, их очень напрягали. И в один прекрасный момент мне мои высокопоставленные телезрители в погонах шепнули: все, пора уходить на дно, «Русское видео» будет разгромлено. Я сейчас открою одну тайну: грешным делом я позвонил по секретному телефону тогдашним руководителям «Русского видео», предупредил о том, что будет штурм. Но эти м@даки мне не поверили — им, видите ли, Путин сказал при встрече, что их никто не тронет. Я вовремя успел сжечь бумаги, документы, уничтожить все записи и архивы. На следующий день специальная группа генпрокуратуры с СОБРом и спецназом ФСБ провела массовые обыски у всех, кто каким-то образом был связан с политикой на одиннадцатом телеканале Санкт-Петербурга. А у меня просто нечего было искать, поэтому меня просто бесконечно вызывали на допросы в Генеральную прокуратуру и требовали показаний на Гусинского, с которым я накануне штурма встречался в Москве.