Крутой был Боря. Вечно небритый, с прической панка, рожа синяя, цепи всякие железные, колючки. Первым делом он купил себе шестистого и харлей. Сам на харлее, а охранник на мерсе сзади. Всех мужиков из гостиницы выкинул. Новых наберем! Издал приказ: моих друзей в гостиницу пускать, селить, кормить и сосать. Счет приносить мне, я разберусь. Друзья никогда на халяву не ели, не пили и не спали. Знали — если Боря предлагает что-то в кредит, то потом заплатишь в десять раз больше. Но веселье началось нешуточное: к Иванову сразу подтянулся Боб Кемеровский, контролировавший в районе героин, Саша Крупица, авторитет, крышующий все хлебокомбинаты города, точнее ВЛАДЕЮЩИЙ всеми поставками муки из Казахстана и всеми поставками всего российским воинским частям в Таджикистан, так как командующий там был у него на подсосе. И Боря занял у него деньжат, которых у Крупы было как махорки у дурика, закрыл нахрен гостиницу и затеял ремонт. Вскоре вместо ресторана появился ночной клуб Релакс. С блекджеком. И остальным.
Изредка проводил там угарные дискотеки с дымом и дыц-дыц. Колеса с зайчиками продавали прямо в баре. Но в остальное время постителей не было. Порция виски стоила 50 баксов. Я спрашивал Иванова — зачем так дорого? Ведь никто не ходит, бедолага Нагиев с женой каждый вечер программы ведут в пустом зале! «Хня, – отвечал Боря. – Пара друзей зайдет за вечер, купят по шоту, телок угостят. Глядишь и на зарплату персоналу наскребем». А нафига нам тут толпы-шмолпы. Только ковры загадят!» У Бори интересная была бизнес-модель, своеобразная. Оборот героина и экстази приносил куда больше. В течение месяца Боря обошел все оборонные НИИ в районе, договорился, что вся обналичка через него, вся аренда складов через него, все кооперативы плятят ему. Некоторые объекты он просто забрал с первого наезда. Некторые не сразу. Но тоже забрал. В Политехническом институте открыл лесопилку и камнедробилку. Лесопилка приносила много. А камнедробилку Боря показывал сомневающимся. «Знаешь, дорогой, какого цвета человек внутри? Думаешь красного? Розового? Нет, ошибаешься. Серого. Как асфальт. Вот когда мы сюда, – Боб показывал пальцем на камнедробилку, – засовываем человека, отсюда, – Боб тыкал в лоток, откуда высыпается щебенка, – вытекает серая такая жижица. А знаешь, почему камнедробилка здесь так поставлена? Потому что люк канализационный сразу под лотком. А знаешь, почему труба водопроводная сюда подведена? Чтобы промывать сразу!» Сомнения развеивались.
Бригада у Бори была тоже необычной. Не деревенские пацанчики на тонированных девятках! Боря был серьезным парнем и ребят набрал серьезных. По две-три ходки. Почти все на хмуром. Беззубые, ободранные торчки с татуированными рожами. Малосимпатичные ребята. И за числом не гнался, не как другие — по тысяче быков набирали. У Бори всегда была сотня. И жили они в туберкулезном диспансере на Тореза, в общежитии персонала. Неподалеку от «Спутника». В центр не ездили. Вообще дальше метро «Площадь мужества» не показывали нос. Но все ларьки, кабаки, шалманчики, все это было под неусыпным контролем. Второго такого бандита в Петербурге не было — Боб никогда не лез за границы района нашего детства и никого не пускал в него. И еще — Боря никогда не таскал с собой наркоту не носил пистолет. За ним ходил специальный носатый малый, с борсеткой подмышкой. Там был заряженные баян и волын. Иванов говорил, – я плачу ему 3 штуки баксов в месяц за риск. Но он не наш, поэтому на грев в случае чего пусть не рассчитывает. Мне всегда было очень жалко этого шыбзика.
На Институтском проспекте был огромный квартал военных НИИ. Какие-то ГИРИКОНДЫ, МЕЗОНЫ, ФТИ и прочие умирающие предприятия, созданные в лучшие годы для того, чтобы пустить энергию лишних людей на создание лишних вещей. Боря облюбовал проходную гигантского института Постоянного тока. Помню, вы в детстве все смеялись над этим названием и гадали — чем там занимаются сотни МНСов и СНСов? (ответ — радиолампами для передатчиков космической связи) Я не знаю, демонстрировал ли Боря директору этого замечательного заведения свою камнедробилку, но институт с радостью отдал Боре в аренду свою центральную проходную. И Боря за пару-тройку меяцев превратил ее в Байкерский клуб «ВЕРВОЛЬФ». Так уж получилось: я был одним из учредителей байкерского движения в Петербурге и даже совладельцем этого клуба. Вместе с Крупой, и Бобом Кемеровским. Мы гоняли по району на своих чопперах, устраивали какие-то безумные вечеринки в Борином клубе, собирали крутых друзей-музыкантов и слушали рок-н-ролл. Это был 1995 год. Клуб был только для своих. И это было прикольно: днем мы были чиновниками или журналистами, дипломатами или адвокатами, предпринимателями или просто студентами, а вечером в косухах и кожаных штанах пили пиво под живую музыку в байкерском клубе. А Боря сидел в своем кабинете и тер терки, решал вопросы, вмазывался и гонял по ноздре первого. В принципе нам не было никакого дела до него. Но часто его гости оставались потом на вечеринки и тусовались с нами. И в том числе заведующий секцией того самого мебельного магазина, доросший с легкой бориной руки до директора всего ленмебельторга. Пиво было исключительно с завода «Балтика». Как-то Боря в коматозе сказал, что «Балтика» принадлежит ему. Я не поверил. Но все-таки спросил у Боллоева, знает ли тот моего одноклассника. Тимур выдавил после мхатовской паузы, что знает. Борис Иванов — наш акционер. Я не знаю, сколько у Бори было процентов акций, но кто-то мне сказал, что шесть или восемь. В середине девяностых это было уже миллионов сто доларов. Ну или чуть меньше.