Но где находились товарищи? В пяти километрах, в семи или десяти? Кухарь хотел забраться на броневой щит орудия и с него попытаться что-нибудь разглядеть, но мерцающие блики пропали, а вместе с ними прекратилась и стрельба.
— Группа старшего политрука Карпенко, наверное, напоролась, — проговорил Яценко.
Радисту никто не ответил, хотя каждый думал о том же. Тревожила мысль: какая же участь ждет их, оставшихся на батарее? Если ночью пробиться трудно, то днем это вообще невозможно. Попытаться уйти на рыбацкой лайбе в Рижский залив? Но там рыщут фашистские торпедные катера.
— Бой был короткий. Значит, прорвались, — ни к кому не обращаясь, продолжал Яценко. Ему опять никто не ответил, и радист, успокоившись, занял свое место наблюдателя на бруствере орудийного дворика. Примерно через полчаса он заметил на севере мерцающие блики огня. Слух уловил частую стрельбу.
— Стреляют, товарищ младший лейтенант!
Кухарь торопливо взобрался по скобам на броневой щит орудия, поднес к глазам бинокль, но ничего не увидел. Попытался определить дистанцию до вспышек ракет — что это были ракеты, он не сомневался, — но опять безуспешно. А при ошибке ведь легко попасть в своих. Пока он искал выход из положения, вспышки прекратились. Затихла и стрельба.
— Группа лейтенанта Мельниченко. Кому же еще быть?! Пробились ли? — покосился Яценко на спустившегося со щита командира огневого взвода.
— Ведите наблюдение за своим сектором, товарищ Яценко, — перебил радиста Кухарь и, когда краснофлотец улегся на бруствере, добавил: — Стрелять в белый свет как в копеечку какой прок? А утром мы можем каждый снаряд направить точно в цель. Понятно?
Яценко не ответил. Младший лейтенант, конечно, прав. Как стрелять в такую темноту? У артиллеристов есть правило: не вижу — не стреляю. Но так хотелось помочь товарищам! Радист плотнее укрылся плащ-накидкой и поудобнее устроился на бетонном бруствере. Неожиданно небо на севере стало светлеть. Что это? Опять ракеты? Не похоже. И стрельбы не слышно. Скорее всего, зарево от пожара. Очевидно, немцы подожгли хутор.
— Пожалуй, так, — согласился с радистом Кухарь. — Боятся нового нападения. Вот и освещают перешеек.
Зарево между тем расползалось, оранжевым полукругом охватывая всю ширину полуострова Кюбассар. К утру дождь перестал и пожар усилился. Кухарь направился на опушку рощи, взяв с собой радиста Яценко. Возле обгорелых развалин дома Каалей он остановился и в бинокль стал рассматривать место пожара. Горел прибрежный лес, окутывая черным дымом и без того темные облака, затянувшие осеннее небо. Кухарь прошел вперед, ближе к перешейку, и тут в редеющей серой дымке увидел цепи фашистских солдат, направляющихся к батарее.
Яценко сбегал к первому орудию и принес телефон. Кухарь приказал ему подсоединить телефон к полевке, в свое время протянутой для Карпенко на перешеек, и держать связь с орудийным расчетом. Сам он взобрался на развалины дома Каалей и навел бинокль на вражеские цепи. Быстро подсчитал дистанцию и передал ее на орудие.
— Огонь! — скомандовал Кухарь, как только первая цепь фашистских солдат поравнялась с поворотом дороги.
Над головой, рассекая упругий воздух, прогудел снаряд и разорвался точно у цели. Гитлеровцы залегли. Через каждые пять — семь секунд снаряды рвались в гуще врагов. Потом стрельба вдруг прекратилась.
— В чем дело?
— Снаряды кончились, товарищ командир, — упавшим голосом доложил Яценко.
Увлеченный стрельбой, Кухарь совсем забыл об этом и теперь, растерявшись, не знал, что делать. Посмотрел в бинокль — немцы продолжали наступать. Самое большее через час они будут на батарее. За это время можно далеко уйти на лайбе.
Артиллеристы понуро стояли возле орудия, когда запыхавшиеся Кухарь и Яценко подбежали к ним. Возле командира орудия на стеллаже поблескивал холодком металла последний осколочно-фугасный снаряд.
— Орудие зарядить! — крикнул Кухарь и, когда тяжелый снаряд был дослан в камору, скомандовал: — Набить ствол землей. Да побыстрее.
Краснофлотцы выполнили приказание. Кухарь сам надел на орудие дульную крышку и привязал к спусковому крючку длинный шнур. Артиллеристы ушли в землянку, где обычно коротали свободное от дежурств время. Кухарь размотал шнур на всю длину и спрятался в стрелковый окоп, вырытый на случай обороны орудия. В последний раз посмотрел на орудие и с силой дернул за шнур. Раздался мощный взрыв. Звонкое эхо прокатилось над опустевшим полуостровом Кюбассар. Выскочившие из землянки краснофлотцы не поверили своим глазам: вместо последнего орудия 43-й береговой батареи валялась груда дымящегося металла.