Хенеке показал на карте, где проходит линия фронта. Он похвалил действия авиации, беспрестанно бомбившей оборонительные полосы моонзундцев, и пожаловался на пассивность флота. Вместо того чтобы вести систематический обстрел оборонительных полос русских изнутри, с тыла, корабли ограничиваются лишь набеговыми операциями. Они боятся русских береговых батарей и при первом же их залпе удирают в море.
Кунце задумался. Действительно, командир дивизии прав. Удары флота с моря намного сократят время сопротивления моонзундцев. Ведь маленький полуостров, расстреливаемый с суши, моря и воздуха, окажется весь в огне, и остаткам гарнизона русских не выдержать такого удара. Он обещал немедленно связаться с командованием военно-морских сил на Балтийском море.
Через два дня Кунце сообщил командиру 61-й дивизии, что против полуострова Сырве в операцию «Западный штурм» включается мощная эскадра немецких военно-морских сил. В состав эскадры, действующей со стороны Балтийского моря, кроме соединений эсминцев и миноносцев входят крейсера «Лейпциг», «Эмден» и «Кельн». Из Рижского залива по Сырве будут вести огонь плавучие батареи испытательного соединения Балтийского моря и тральщики.
О подходе немецкой эскадры к Сырве Елисееву стало известно от «чайки», поднявшейся в воздух. Эскадра шла к бухте Лыу. Немецкие корабли намеревались, видимо, ударить с тыла по оборонительной полосе в районе Сальме.
Комендант БОБРа передал приказ командирам береговых батарей капитану Стебелю и старшему лейтенанту Букоткину и командиру дивизиона торпедных катеров капитан-лейтенанту Богданову вступить в бой с фашистской эскадрой и отогнать ее от западного берега Сырве. Главное — сорвать прицельную стрельбу крупнокалиберными снарядами по и без того полуразрушенной оборонительной полосе на перешейке.
С командного пункта 315-й башенной береговой батареи немецкую эскадру засекли сразу же при ее появлении на горизонте. Она шла к бухте Лыу. Стебель объявил боевую тревогу и сел за визир, наблюдая за движением немецких кораблей. Беляков рассматривал их в бинокль. Дальномерщики каждые пять минут докладывали пеленг и дистанцию до цели.
Подойдя к бухте Лыу, эскадра замедлила ход. В ее составе было семь боевых кораблей.
— Глядите, глядите, Александр Моисеевич, крейсер и эскадренный миноносец становятся на якоря! — удивился Беляков.
— Да, что-то мудрят, — неопределенно произнес Стебель.
Действительно, легкий крейсер и эскадренный миноносец, должно быть не ожидая противодействия со стороны защитников полуострова, становились на якоря, чтобы точнее вести прицельную стрельбу по рубежам обороны осажденных. Пять миноносцев охранения держались мористее, маневрируя около своего флагмана.
— Ударить бы! — не выдержал Беляков, хотя и знал, что стрелять сейчас батарея не может: снарядов мало, нужно беречь их и использовать только в самый подходящий момент. А этот момент настанет тогда, когда торпедные катера Гуманенко выйдут из Менту и будут в поле видимости батареи. Стебель, покусывая губы, сидел за визиром и терпеливо ждал, прикидывая вероятность попадания в крейсер. И вчера, и позавчера немецкие миноносцы подходили к этому району, обстреливали позиции гарнизона и безнаказанно уходили. Сегодня пожаловала целая эскадра, такого случая упустить нельзя.
Палуба крейсера, а затем и эскадренного миноносца окуталась синеватым дымом: корабли открыли огонь по берегу.
— Стреляют, сволочи!..
— Показались четыре наших торпедных катера, входят в Ирбенский пролив, — доложили с дальномера.
— Наконец-то! — вырвалось у Стебеля.
Он посмотрел в противоположную сторону и увидел долгожданные катера. Они мчались в кильватерной колонне, огибая мыс Церель. С аэродрома поднялись два истребителя и, прикрывая катера, закружили над морем. На них сразу же устремились четыре «мессершмитта»; в воздухе завязался бой. Торпедные катера открыли огонь из пулеметов, помогая своим «чайкам». Не выдержав, фашистские самолеты бросились наутек.
Стебель скомандовал:
— К бою! По легкому крейсеру…
Первый пристрелочный снаряд упал за крейсером, с командного пункта из-за надстроек была видна лишь вершина белого всплеска. Второй лег с недолетом.
— Вилка! Теперь не уйдет от нас, — радуясь, крикнул Беляков.