Черная смерть
Роту, сформированную Букоткиным из артиллеристов батареи, полковник Ключников передал в распоряжение капитана Ковтуна.
Краснофлотцы заняли оборону в полуразвалившихся окопах. Утром ждали появления противника, но немцы за весь день не предприняли ни одной атаки. Зато их самолеты с утра до позднего вечера кружили над перешейком и беспрестанно бомбили передний край обороны моонзундцев. Из района Курессаре била тяжелая немецкая артиллерия, снаряды глухо рвались за поселком у дороги. Ей вторили минометы, обстреливая каждый метр площади от Рижского залива до северной части бухты Лыу.
С большими потерями защитники полуострова отошли к Каймри. Ковтун распределил участки обороны. Он прошел к краснофлотцам и показал, где лучше установить пулеметы, как оборудовать стрелковые ячейки и ходы сообщения.
— Самый трудный участок даю — дорогу! По ней фашисты хотят пройти на Церель. Ваша задача — не пропустить их, — сказал Ковтун Воробьеву. — Вашими соседями будет рота политрука Денисова.
Старшина Воробьев разместил краснофлотцев на вершинах холмов по левую сторону от шоссейной дороги и приказал окапываться. Он связался с начальником артиллерии, наблюдательный пост которого находился недалеко от деревни Каймри. Харламов корректировал огонь 315-й батареи и обещал Воробьеву в случае необходимости оказать огневую поддержку.
Дубровский рыл окоп, когда к нему неожиданно свалился сержант Сычихин.
— Ты с сорок третьей береговой батареи? — спросил он.
— С сорок третьей. А что? — удивился Дубровский.
— Дружки у меня там были. Сигнальщик Кудрявцев и радист Кучеренко.
Дубровский с силой вогнал лопату в каменистый грунт, тяжко вздохнул:
— Не вырвались они с нами. Вышло нас всего четырнадцать человек.
— Слышал я об этом, — тихо проговорил Сычихин.
— Девять человек с батареи нас всего осталось. Одного убило под Сальмой, а четверых ранило. А ты-то откуда? — спросил Дубровский.
— Связной полковника Ключникова.
— Значит, вместе будем бить фашистов…
Утро наступило серое, туманное. Заморосил холодный дождь. Воробьев напряженно всматривался в густую пелену, за которой в лесу прятались фашисты. Моросить перестало, видимость постепенно улучшилась, и командир роты увидел продолговатую поляну, тянувшуюся от залива к бухте Лыу. Над ней несколько ближе к холмам, около самой дороги, одиноко возвышался полукруглый бугор, где окопались пулеметчики Денисова.
Ждать долго не пришлось. Воздух вдруг прорезал ноющий свист, и сзади послышался сухой звук разрыва мины. Через минуту все вокруг свистело, рвалось, грохотало: немецкие минометные батареи начали обработку переднего рубежа обороны.
Потом стрельба прекратилась, и из леса на поляну выкатилась длинная цепь фашистов. За ней вторая, третья. Воробьев впервые видел врагов так близко, всего в каких-нибудь двухстах метрах. От волнения у него перехватило дыхание, он расстегнул крючки на воротнике кителя и выхватил из кобуры пистолет. С соседних холмов по фашистам застрочили два пулемета, вслед за ними защелкали винтовочные выстрелы.
— Огонь по фашистам! — скомандовал Воробьев.
К его удивлению, гитлеровцы продолжали бежать и, только когда с бугра в упор резанул станковый пулемет, залегли.
До обеда гитлеровцы четыре раза пытались атаковать дорогу. После неудачных атак в бой вступила немецкая артиллерия. Минометы открыли огонь по холмам. Появились убитые и раненые. Обстрел длился около часа, потом на поляну снова выбежали немецкие солдаты. С гиком они ринулись вперед. Пулемет на бугре молчал.
Гитлеровцы быстро приближались.
— Гранаты к бою! — не выдержав, скомандовал Воробьев.
С холмов полетели десятки гранат; передние ряды фашистов дрогнули и остановились. На противоположной стороне поляны взметнулись вверх черные фонтаны дыма и земли — это 315-я батарея открыла огонь по наступающему противнику. Возбужденный, Воробьев встал во весь рост на вершине холма и, подняв руку с, пистолетом, призывно крикнул:
— В атаку! За мной! Ура-а! — и сбежал вниз.
Краснофлотцы, бросились за ним. Дубровский бежал рядом с командиром роты и до хрипоты кричал «ура!», стреляя в толпу врагов. Контратаку краснофлотцев поддержала рота Денисова. Гитлеровцы отступили в лес. Ковтун подошел к Воробьеву:
— Смелая контратака, хвалю! Только впредь прошу согласовывать действия со мной.
— Есть! — ответил Воробьев и, показав на развороченный бугор, предложил: — Я посажу там своих пулеметчиков. Это наш участок.