Прорыв был ликвидирован. Больше немцы не появлялись на развилке.
— Последний ящик снарядов остался, — сказал кто-то.
Подошел взвод красноармейцев из 79-го стрелкового полка.
— Значит, сейчас в атаку пойдем, — догадался Егорычев.
— Не думаю. Полковник не разрешит, — возразил ему Троль. Он достал из кармана чистую белую тряпку и тщательно протер ею темный от нагара затвор.
— Почему? — спросил Егорычев. — Ведь фашисты отступили!
— А самолеты у них летают. Ночью же немцы будут слепые без авиации. Вот тогда и бить их надо, — ответил Троль.
Действительно, контратаки не последовало. Ключников не хотел днем рисковать людьми и ждал темноты.
— Вы оказались правы, Арнольд Яковлевич.
— Не я прав, а полковник Ключников, — спокойно ответил Троль.
Егорычев улыбнулся и дружески протянул политруку пачку папирос.
— Спасибо, — поблагодарил Троль. Он долго мял пальцами папиросу и, не торопясь, закурил. Егорычев молчал и дымил рядом, время от времени посматривая на сосредоточенное лицо политрука.
К вечеру на развилку дорог пришел отряд артиллеристов с 315-й береговой батареи. Краснофлотцы были обвешаны гранатами, у многих через плечи перекинуты пулеметные ленты, у некоторых висели на груди трофейные автоматы. Следом за батарейцами подошла рота 34-го инженерного батальона. Последней прибыла 76-миллиметровая зенитная батарея, ранее охранявшая от налетов вражеской авиации 315-ю башенную батарею. В группу прорыва вошли и остатки инженерной роты лейтенанта Савватеева.
С наступлением темноты самолеты противника улетели. Постепенно начала уменьшаться трескотня немецких автоматов. К полуночи лишь кое-где разрезали напряженную тишину короткие очереди. Зато в небе то и дело вспыхивали осветительные ракеты и почти по всей линии фронта светили мощные прожекторы.
Сборный отряд готовился к прорыву. Ключников вызвал к себе в землянку всех командиров подразделений.
— Задача одна: выбить противника из деревни Винтри и гнать до Каймри. Линию фронта восстановить любой ценой, — сказал он.
Саперы Егорычева должны были двигаться вслед за отрядом и, когда противник будет отброшен за Каймри, немедленно восстановить дзоты и поставить на важных участках минные поля.
В полночь зенитная батарея по команде Ключникова открыла огонь по деревне Винтри. На стороне противника затрещали автоматы, где-то в стороне глухо начала бить немецкая батарея. Сборный отряд повел в атаку майор Ладеев. Первыми в деревню ворвались краснофлотцы 315-й береговой батареи.
К утру линия фронта на участке Каймри, бухта Лыу была полностью восстановлена.
С каждым часом моонзундцам все труднее и труднее было сдерживать натиск врага на последнем рубеже обороны Каймри, южный берег бухты Лыу. Ряды защитников полуострова Сырве таяли на глазах, силы противника росли. Кончались снаряды, на исходе были гранаты и патроны. Атаки противника следовали одна за другой, моонзундцы отбивали их штыками и прикладами. То тут, то там завязывались рукопашные схватки. Особенно остервенело дрались в рукопашных боях краснофлотцы, за что немцы и окрестили их «черная смерть». С рассвета и до темна гремели на узком перешейке жаркие бои. Земля под ногами моонзундцев ходила ходуном от тысяч взрывов бомб, снарядов и мин; в воздухе стоял сплошной грохот, от которого разламывалась на части голова. К тому же то и дело шел мелкий холодный дождь. Осенняя Балтика неприветлива. В окопах появилась вода. Приходилось терпеливо лежать в ней, спасаясь от града осколков и пуль. Моонзундцы ясно понимали, что отступать дальше некуда: кругом море. Важно было выиграть неделю, день, даже лишний час, чтобы приковать к себе немецкие войска, предназначенные для захвата Ленинграда. Город на Неве, осажденный противником, стал самым близким и родным для моонзундцев. Кто-то из бойцов даже сложил песню о Ленинграде:
Капитан Двойных, направленный Ключниковым в левый сектор обороны майора Марголина, впервые услышал эту песню в окопе. А сейчас ее вполголоса пела группа краснофлотцев с батареи номер 25-А. Им подпевали красноармейцы из 46-го стрелкового полка. Песня ширилась, росла, она переходила из окопа в окоп, и Двойных уже казалось, что ее поют по всей линии фронта — от южного берега бухты Лыу и до Каймри. Над головой свистели пули, градом рассыпались осколки, но песня о Ленинграде не умолкала.