— Бронетранспортеры фашисты вперед пустили, — догадался Тихомиров. — Приготовиться, товарищи, к встрече! Стоять насмерть! Отступать нам больше некуда, — передал он своим бойцам и встал за деревом, чтобы лучше видеть приближающиеся машины врага.
Связной, неотступно следовавший за своим командиром роты, не спеша лег за пень, внимательно наблюдая за возбужденным лейтенантом. Тихомиров действительно нервничал. Да и было из-за чего. После западни, устроенной пулеметчиками сержанта Титова у кладбища, немцы пустили впереди отряда бронированные машины, а их пулями не возьмешь. На завал тоже надежды мало: гитлеровские автоматчики его быстро ликвидируют. Численное превосходство врага неоспоримо. Единственное преимущество инженерной роты было в том, что противник при движении по узкой дороге вытягивался длинной колонной и его можно бить по частям. На это Тихомиров и рассчитывал.
Шум моторов приближался. По раскисшей от дождей дороге машины ехали медленно. Тихомиров силился сквозь ветки деревьев разглядеть вражеские машины. Наконец из-за поворота дороги вылез головной бронетранспортер. Следом за ним показались еще две машины. Водитель головного бронетранспортера заметил сваленные на дороге деревья, притормозил. Потом вдруг мотор взревел, и машина рванулась вперед, намереваясь с ходу проскочить через завал.
— Гранатами, огонь! — крикнул Тихомиров и, боясь, что его не услышат из-за шума моторов, первым швырнул гранату. Взрыв взметнулся возле правого борта головного бронетранспортера. И тотчас десятки взрывов окутали вражеские машины. Из них попрыгали в канавы десантники, но осколки достигали их и там. Точно тараканы, даже не отстреливаясь, гитлеровцы полезли из канавы в лес. На помощь им из-за поворота выскочили шедшие сзади автоматчики. Заработали станковые пулеметы сержанта Артамонова. Автоматчики, отстреливаясь, отхлынули за поворот. Донеслось дикое ржание лошадей: должно быть, пули «максима» достигли повозок, на которых немцы везли оружие и боеприпасы. Через минуту автоматчики вновь выскочили из-за поворота. Артамонов видел, как на прямой участок дороги к застрявшим бронетранспортерам выбегали все новые и новые цепи. Казалось, гитлеровцам не будет конца. Два «максима» стреляли не переставая, захлебываясь длинными очередями. С вершины холма защелкали винтовки. Густой прицельный огонь строителей сбил начавшуюся в быстром темпе атаку; автоматчики замешкались, намереваясь укрыться в придорожные кюветы или лес. Но сзади их подгонял тощий офицер, энергично размахивая вытянутой рукой с зажатым в пальцах пистолетом. Солдаты повиновались и, хотя и неуверенно, двинулись на штурм холма.
— Давайте, братцы-ленинградцы, лупите фашистских бандитов! — кричал Артамонов своим пулеметчикам. — Врешь, не возьмешь! Крой их, собачьих детей…
И тут вдруг замолк станковый пулемет, стрелявший слева. Сержант ринулся туда:
— Почему прекратили огонь?!
— Заело… Перекос… — пытался вынуть затвор наводчик. Его помощник, изо всех сил упираясь ногой в колесо, вытягивал из приемника ленту.
— Черт подери! — нервничал Артамонов. — Да шевелитесь вы… Скорее!..
Он хотел помочь расчету устранить задержку, но тут умолк правофланговый пулемет. Артамонов побежал на противоположную сторону дороги. Возле дымящегося от перегрева «максима» увидел наводчика Жукова.
— Патроны… патроны, — шевелил Жуков запекшимися губами. Рядом лихорадочно перебирал пустые коробка от лент подносчик патронов Филатов.
— Нет патронов. Все ленты пустые, — с отчаянием проговорил он, застонав от досады.
Артамонов повернул обратно, намереваясь забрать коробки с лентами у левофлангового пулемета.
— Что с пулеметом?! — окликнул его Тихомиров.
— Патронов нет, — перевел дыхание Артамонов. Только теперь он увидел немецких автоматчиков, подбегавших к холму. Машинально выхватил из-за пояса гранату и метнул ее в гущу врагов. Еще несколько гранат полетело с холма. В ответ раздались гортанные крики автоматчиков, частая стрельба. Казалось, их бесконечный поток ничем уже нельзя остановить. Некоторые из красноармейцев стали посматривать назад, готовясь отступать. Удерживала лишь высокая фигура командира роты: лейтенант во весь рост стоял за деревом и хладнокровно наблюдал за полем боя.