Помощь подоспела вовремя. Немецкие солдаты разбирали лесной завал на дороге, сделанный красноармейцами 36-го инженерного батальона. Бойцы, наскоро окопавшись вдоль дороги, обстреляли их из пулеметов и винтовок. В ответ открыли стрельбу две минометные батареи противника, сбивая прицельный огонь моонзундцев.
Волков подбежал к командиру инженерной роты, который со своими связными укрывался за стволами деревьев от разрывов мин.
— Как в шахматы фашист играет, — пожаловался командир роты. — В каждую клеточку по фигуре ставит. Площадь обстреливает. Здорово это у них отработано.
Волков подозвал к себе стоящего поблизости краснофлотца Панкратова, показал на высокую ветвистую ель:
— Поглядите-ка с вершины, что у фашистов за завалом делается.
Панкратов прислонил к стволу винтовку и ловко забрался наверх.
— Ну? — поторопил его Волков.
— Две машины на дороге вижу… Кажется, бронетранспортеры… Точно, они… И немецких солдат много…
— Ясно. Слезай! — махнул рукой Волков.
«К атаке готовятся, — понял он. — Ликвидируют завал, пустят вперед технику, за ней пехота пойдет».
— Прежняя позиция была лучше? — спросил Волков лейтенанта.
— Никакого сравнения! Дот, дзот, стрелковые ячейки, окопы, ходы сообщения…
— Вот мы и вернемся снова в них.
— Контратаковать?! — удивился лейтенант. — Нас же перебьют, как котят!
— Здесь перебьют, там перебьют. Уж лучше там, — резко сказал Волков. — Это приказ коменданта.
Командир роты не возражал, понимая, что в сложившейся обстановке не пустить противника к пристани Лехтма может только контратака. Лейтенант послал своих связных к командирам взводов с приказом готовиться к атаке.
— Дай бог, как говорится, нашему теляти немецкого волка задрати, — задумчиво сказал он, явно проникаясь симпатией к сердитому и строгому командиру отряда моряков.
Волков послал в лес шестерых батарейцев, назначив старшим краснофлотца Зазулина.
— Ударьте с правого фланга, отвлеките огонь фашистов на себя, — приказал он и поторопил: — Да побыстрее, товарищи!
Минут через пять в лесу раздалась частая стрельба: Зазулин вступил в перестрелку.
— Пора! — сказал Волков командиру инженерной роты и, не оглядываясь, пошел на завал. Краснофлотцы и красноармейцы двинулись за ним. Немцы заметили цепи моонзундцев, открыли автоматный огонь. Кое-кто из бойцов выстрелил в ответ из винтовки, хотя команды и не было: сдали нервы. Внимание всех было приковано к черной шинели и кожаной шапке-ушанке старшего лейтенанта Волкова, шедшего впереди. От него ждали чего-то особенного, ему верили, на него надеялись.
Огонь со стороны немцев усилился, хотя и чувствовалось, что стреляют они беспорядочно. Появились первые убитые и раненые у моонзундцев, а сигнала атаки все не было. Казалось, самообладание вот-вот покинет бойцов и они повернут обратно или — в лучшем случае — лягут на землю, чтобы спастись от свистящего вокруг гигантского роя вражеских пуль. И тут наконец наступила разрядка. Волков метнул в завал гранату, призывно крикнул и бросился вперед. Широкое «ура!» разнеслось по лесу; приминая кусты, моонзундцы бежали к завалу, точно за ним было единственное спасение от пуль.
Первыми врукопашную схватились моряки, стремясь оттеснить гитлеровцев от бронетранспортеров. Слева врезались в гущу врагов строители.
Расчет первого орудия, в котором находился и краснофлотец Панкратов, дрался рядом с командиром батареи. Командир орудия пытался оттеснить Волкова за свой расчет, но старший лейтенант рвался в самую гущу схватки, увлекая за собой краснофлотцев. Панкратов понял замысел своего командира, намеревавшегося сберечь увлеченного боем комбата. Ловко орудуя штыком, он пробрался к сержанту; Волков оказался за их спинами.
Отпор немцев стал заметно ослабевать. Они начали группами откатываться назад.
— Отступают, отступают! Наша взяла! — радостно закричал Панкратов. До его слуха донеслась резкая автоматная очередь. Приподнял голову и метрах в сорока от себя увидел комбата Волкова, уткнувшегося лицом в землю. Его подняли на руки два краснофлотца и понесли в тыл.