Такая встреча состоялась в конце июля. Головному катеру 1-го звена было приказано выйти из Трииги на остров Хиума к пристани Хальтерма, забрать там флагманских специалистов ОВРа и вернуться.
Вышли во второй половине дня. Кассарский плес был пустынен. В прозрачном небе не видно ни одного вражеского самолета-разведчика, обычно высматривающего советские корабли, идущие из Таллина на Моонзунд. Прошли уже почти половину пути, на горизонте чисто. Овсянников спустился в кубрик, всецело положившись на опытного командира КМТЩ старшину 1-й статьи Агапова. Но его снова попросили наверх. Сигнальщик-рулевой Константин Горбунов заметил справа по борту быстро движущееся маленькое судно. Овсянников поднес к глазам бинокль. Действительно, наперерез курсу КМТЩ на полной скорости шел быстроходный катер. Акватория между островами Сарема, Муху, Хиума и Вормси контролировалась советскими кораблями. Чей же это корабль? По всему видно — немецкий. На всякий случай Овсянников решил запросить позывные.
Константин Горбунов, передав руль Агапову, замахал сигнальными флажками.
— Пулеметы и глубинные бомбы изготовить к бою! — приказал командир звена.
Из машинного отделения выскочил моторист Николай Горбунов и встал у носового пулемета. Кормовой пулемет и глубинные бомбы готовил минер Солодков.
— Не отвечает, товарищ командир! — доложил сигнальщик. — Явно фашистский. И прет на нас.
Овсянникову и самому было ясно, что катер немецкий. Поединок предстоял неравный: на стороне противника огромное преимущество в скорости и вооружении.
С фашистского катера полились огненные струи: открыл огонь крупнокалиберный пулемет. Подставлять борт опасно, уйти невозможно: немцы их просто расстреляют. Оставалось единственное — принять бой.
— Право на борт! — приказал Овсянников.
Агапов резко положил руль вправо, не понимая еще замысла старшего лейтенанта, и, когда катер силой инерции стал заваливаться левым бортом, услышал твердый, уверенный голос командира звена:
— Дадим бой на контркурсах!
Да, это было, пожалуй, единственное правильное решение — идти «рог в рог». У кого быстрее сдадут нервы?! Ведь возможен и таран.
— Ну что, братцы пулеметчики, проверим у фрицев паспорта? — весело, с задором спросил Овсянников.
— Можно отправить их к праотцам, — ответил Николай Горбунов.
— Открыть огонь по пулеметчику и ходовой рубке!
Оба пулемета КМТЩ короткими очередями стали обстреливать вражеский катер, с которого, не переставая, бил крупнокалиберный пулемет. Овсянников наблюдал в бинокль. Собственно, и простым глазом уже хорошо был виден приближающийся фашистский катер. С каждой секундой расстояние сокращалось. «Ну, кто кого?!»
Первыми не выдержали гитлеровцы, их катер вдруг резко сбавил ход, стал разворачиваться.
— Молодцы, пулеметчики! — обрадовался командир звена. — Заставили драпать!.. А теперь давай назад. Все равно не догоним. Лево на борт!
Накренившись, КМТЩ развернулся и стал уходить к острову Хиума. Гитлеровцы, видя отступление советских моряков, вновь осмелели и устремились в погоню. Преимущество хода на их стороне. Главное не дать КМТЩ развернуться.
Овсянников и не думал больше разворачиваться. Повторять маневр уже нельзя, да просто и не успеть уже.
— Ах, черти полосатые, в кошки-мышки поиграть вздумали? — ругался он. — Давай-давай… потягаемся…
Немецкий катер легко догонял тихоходный КМТЩ. Он даже прекратил огонь, должно быть надеясь захватить советское судно в плен. Овсянников, сосредоточившись, внимательно следил за действиями врага. В уме он прикидывал уменьшающееся расстояние.
— Пошел! — махнул он рукой минеру, и тот скатил в бурлящую за кормой воду глубинную бомбу.
Еще два взмаха руки — две другие упали за корму. При первом же взрыве немецкий катер резко сбавил ход, по сила инерции была велика, и его несло вперед. Второй водяной бугор поднялся вблизи форштевня, а третий — возле правого борта, когда катер начал разворачиваться.
— Ага, попался на крючок! — закричал Овсянников. — Хороша щучка!
Взрыв глубинной бомбы, должно быть, погнул винты. Немецкий катер потерял движение и замер. Овсянников не мог упустить такого удобного случая и приказал атаковать противника. КМТЩ вновь развернулся, и пулеметчики обрушили огонь по неподвижной цели. На корме немецкого катера вспыхнул огонь — пули пробили бензобак. Пожар разрастался с небывалой силой, потом в небо взметнулось гигантское пламя огня и черного дыма. КМТЩ лег на первоначальный курс.