Над аэродромом появились бомбардировщики. Истребители уступили им место, и те с высоты полутора тысяч метров поочередно, точно на полигоне, начали делать заходы для бомбометания. В воздухе стоял сплошной гул от рева моторов десятков самолетов, взрывов бомб, трескотни пулеметов, резких залпов зенитных орудий. Казалось, уши не выдержат такого грохота.
Не видя хорошо замаскированных советских дальних бомбардировщиков, «юнкерсы» пикировали на зенитные батареи. Огневые позиции окутались частоколом взрывов, Прекратила стрельбу вначале одна батарея, а потом вторая и третья.
— Труба вашим зенитчикам! — сказал Преображенский.
— Я к ним! — прокричал Копнов и выскочил из спасительной ямы.
— Куда?! Назад! Назад! — пытался остановить его Преображенский, но начальник политотдела по лесу бежал вперед. Копнов, часто бывавший у зенитчиков, хотел выяснить положение своих подопечных и по возможности помочь им.
Налет немецкой авиации продолжался более получаса, Но Преображенскому он показался целой вечностью. Такого огромного количества бомб еще не падало на Кагул. Возвратившись на КП, он увидел хмурого Жаворонкова, стряхивающего землю с кителя. Одна из бомб взорвалась рядом, и силой взрыва разворотило накат бревен.
— Звереют фашисты, — выдохнул генерал. — Как бы не нащупали стоянки ваших бомбардировщиков.
Стали поступать доклады. Оказалось, сгорела всего-навсего одна «чайка», повреждены два орудия у зенитчиков, несколько человек убито и ранено.
— Целехоньки наши самолетики, целехоньки! — радовался генерал. Озадачило его лишь сообщение о множестве воронок на взлетной полосе, заделывать которые уже вышел весь обслуживающий персонал.
К вечеру взлетная полоса была готова, и Жаворонков дал команду на вылет. Морскую авиагруппу на Берлин повел Преображенский, а армейскую Щелкунов. Немецкие самолеты не появлялись, должно быть уверенные в том, что их массированным ударом выведены из строя многие советские ДБ-3.
Как обычно, в ночь налета на Берлин никто на аэродромах не спал. Механики, техники, оружейники собирались группками и вполголоса, словно боясь нарушить тишину летней ночи, говорили об улетевших товарищах. Взгляды невольно обращались на юго-запад, в темную синь неба, куда улетели бомбардировщики. Мысленно они были с летчиками, страстно желая им поскорее нанести бомбовый удар по фашистской столице и вернуться невредимыми. На полковой кухне кок поддерживал в топке огонь. На горячей плите у него стоял крепко заваренный чай, который любят летчики.
Жаворонков бодрствовал в штабной землянке. Перед ним на столе лежала развернутая карта Балтийского моря. Генерал встревоженно смотрел на толстую красную линию, которая брала начало почти в центре острова Сарема, затем шла к шведскому острову Готланд, там она делала резкий поворот на юг, пересекала все Балтийское море и крупной стрелкой упиралась в черный кружочек с надписью: «Берлин».
Генерал взглянул на часы и перечеркнул красную линию синим карандашом на траверзе острова Борнхольм. Здесь сейчас должны находиться группы Преображенского и Щелкунова.
В штабную землянку вошел Оганезов. По озабоченному лицу военкома полка Жаворонков понял: что-то случилось.
— Ожидается туман на аэродромах, товарищ генерал…
«Этого только не хватало! — подумал Жаворонков. — Мало того что беспрестанно бомбит вражеская авиация, так еще новый враг».
— О чем думали наши синоптики? Почему не предупредили? — вспыхнул генерал. — Да за такое дело…
— Синоптики не виноваты, — сказал Оганезов. — Туман характерен лишь для местных островных условий. Он может появиться в отдельных местах.
Жаворонков позвонил в Асте. Там признаков тумана не наблюдалось. Приказал запросить посты ВНОС, откуда последовало сообщение, что туман появился лишь на полянах и в лощинах. Значит, следует ожидать его и на аэродромах.
Жаворонков дал приказание быть готовым к приему ДБ-3 на аэродромы в условиях плохой видимости и одновременно позвонил в Таллин и Палдиски, чтобы там в случае необходимости смогли принять дальние бомбардировщики.
К утру Кагул и Асте стал заволакивать редкий туман. Жаворонков не уходил с аэродрома, внимательно наблюдая за взлетной полосой. К счастью, туман не сгущался. Рваными белесыми облачками он медленно плыл на восток, образуя лишь возле леса густую молочно-серую стенку. Взлетная полоса просматривалась, а с восходом солнца ее черная лента будет еще яснее. Садиться в таких условиях можно. Такая же примерно картина, по докладу дежурного, наблюдалась и в Асте.