— Был. Дали фашистам жару, только вот артиллерии у нас было маловато да калибр не тот.
— Ишь ты, уже в артиллерии толк понимаешь, — засмеялся Смирнов.
— А как же, — серьезно ответил Сычихин. — У нас в батальоне говорят: раз с нами морские артиллеристы, то бояться нечего. Я, как узнал, что вы здесь, так сразу к вам.
— Правильно сделал! — Кучеренко дружески похлопал по плечу Сычихина. — Так, говоришь, наш калибр уважают армейцы?
— Еще бы! Особенно после того, как вы фашистский склад боеприпасов подняли в воздух да мотопехоту тряхнули…
Неожиданно немецкие батареи прекратили огонь; над батальоном нависла угрожающая тишина. Смирнов бросился к стереотрубе и впился глазами в шоссейную дамбу: по ней двигались шеренги немецких солдат.
— Немцы идут в атаку!
Сычихин побежал к своему отделению.
— После боя приду еще к вам! — обернувшись, крикнул он и кубарем скатился с крутого откоса.
Около бугра появился Абдулхаков с начальником штаба и связным. Отсюда было удобнее всего наблюдать за полем боя: с бугра хорошо просматривалась дамба. Батальон быстро занял оборону в разрушенных окопах, готовясь к неравному бою. На его стороне было одно преимущество: на узкой дамбе немецкие войска не имели возможности сманеврировать или укрыться. Абдулхаков решил дать возможность колоннам втянуться на дамбу, а потом ударить всеми огневыми средствами.
Смирнов уже ясно различал лица врагов. Вот они, войска, захватившие почти всю Европу и теперь наступающие на восток, на родную советскую землю. Он нетерпеливо взглянул на Абдулхакова, который спокойно стоял поодаль и, прищурившись, внимательно смотрел на дамбу.
— Огонь по фашистам! — наконец скомандовал Абдулхаков, и дружный винтовочный залп, сопровождаемый пулеметными очередями, потряс воздух, разрядив напряженную тишину.
Бой начался.
— Давай вашу морскую! — повернулся Абдулхаков к Смирнову.
Кучеренко передал по рации команду Букоткину, и вскоре на дамбе в гуще врагов взметнулись три взрыва. Каждый снаряд попадал точно в цель — дамба была уже хорошо пристреляна батареей. Гитлеровцы дрогнули, передние шеренги замешкались и попятились. Паника передалась в глубь колонны. Смирнов рассредоточил огонь батареи по длине всей дамбы; паника усилилась. Немцы отступили. Дамба на всем протяжении была усеяна трупами. Батальон отказался от преследования и срочно принялся за восстановление разрушенной обороны.
В течение дня гитлеровцы трижды повторяли атаки, предварительно тщательно обрабатывая артиллерийским огнем и бомбардировкой с воздуха передний край обороны батальона, и трижды были отброшены назад изнуренными длительным боем красноармейцами. 43-я береговая батарея стреляла редко, только в самых критических случаях. Букоткин берег каждый снаряд.
Вечером, во время очередного обстрела, батальон скрытно отошел к пирсу и стал грузиться на корабли, чтобы переправиться в Куйвасту. У дамб для прикрытия отхода остались первая рота и штабной взвод. Ночью и они должны были уйти на Муху. Но противник после ухода основных сил предпринял новую атаку, решив во что бы то ни стало прорвать оборону и помешать эвакуации десантного отряда. Абдулхаков не на шутку встревожился. Гитлеровцы волнами, во весь рост шли по дамбе. Интенсивный огонь роты не смог их остановить. Напористость немцев привела в замешательство некоторых вконец обессиленных красноармейцев. Огонь роты ослаб, правый фланг дрогнул и начал отступать к воде. Недолго могли продержаться и остальные.
— Давай огонь скорее! Не жалей снаряды, жалей людей! — крикнул Абдулхаков Смирнову, находящемуся рядом, на склоне холма.
Заговорила 43-я батарея. Снаряды ложились кучно и точно в гущу врагов. Но, к удивлению Смирнова, фашисты настойчиво продолжали наступать, несмотря на огромные потери. Видимо, любой ценой они хотели ворваться в порт, прижать к воде остатки десанта и уничтожить его либо взять в плен.
— Усильте огонь! Немцы прорывают нашу оборону! — закричал в микрофон Смирнов, отстранив радиста Кучеренко.
Шквал беглого огня потряс дамбу. Снаряды рвались каждые две — четыре секунды: батарея вела огонь с максимальной скорострельностью. Исступленные крики людей заглушались беспорядочной стрельбой из винтовок, автоматов и пулеметов и частыми раскатистыми взрывами морских снарядов. Трудно было понять в этой неразберихе, кто держит верх: поднявшаяся от разрывов завеса пыли и дыма скрывала поле боя. Не выдержав, гитлеровцы приостановили свой натиск и начали отступать, стремясь выйти из-под обстрела батареи.