Брат Генрих сочинил много кантилен и много секвенций. Он сочинил этот текст и кант:
на голос (то есть на мелодию) какой-то прислужницы, которая ходила по кафедральному собору в Пизе, напевая:
Он же сочинил кантилену – текст с трехголосным распевом, а именно:
Еще он сочинил мелодию к тексту магистра Филиппа, канцлера парижского, а именно:
А когда он не мог писать ноты, ибо во время своего служения кустодом лежал хворый в постели в больничном покое сиенского монастыря, то он позвал меня, и я был первым, кто под его пение записал нотами этот кант. Он также сочинил кант на другой текст этого канцлера, а именно:
и:
и:
и:
А на эту секвенцию:
он сочинил приятный кант, и его с удовольствием поют, потому что раньше она имела нестройную и неприятную для пения мелодию. Текст же этой секвенции написал Рикард из Сан-Витторе; он же сочинил и много других секвенций. Генрих из Пизы сочинил усладительную мелодию к гимнам в честь святой Марии Магдалины, написанным упомянутым /f. 286c/ канцлером парижским, а именно:
а также и к другим гимнам, следующим за этим. Он также сочинил секвенцию о Воскресении Господнем, текст и мелодию, а именно:
Брат Вита из Лукки и его канты
Второй кант в этой секвенции, то есть контракант, сочинил брат Вита из ордена братьев-миноритов, из города Лукки, лучший кантор мира своего времени в том и другом распеве, то есть в пении «кантус фирмус» и «кантус фрактус». Голос у него был высокий, или тонкий, и весьма приятный для слуха. Не было таких, кто бы слушал его неохотно. Пел он в присутствии епископов, архиепископов, кардиналов и папы, и все они с удовольствием его слушали. Если кто-нибудь начинал разговаривать в то время, как брат Вита пел, тотчас же в ответ слышались слова сына Сирахова: «Не мешай музыке», 32, 5[783]. Если же он начинал петь, а в то время в ежевичном кусте или на ограде пела филомела, то есть соловей, то птица умолкала и внимательно слушала брата Виту, не улетая, а потом снова принималась петь, и так, сменяя друг друга, звучали их приятные и сладостные голоса. Что же касается пения, брат Вита был в этом настолько любезным, что, когда его просили, никогда не отказывался петь, ссылаясь на вред для голоса по случаю холода или по какой-либо иной причине. И посему те стихи[784], что обычно произносят про певцов, не могли относиться к нему:
У брата Виты были мать и сестра, и были они прекрасными и приятными певицами. Он сочинил известную секвенцию: О Мария, свет надежды[785], текст и мелодию. Сочинил он также много кантилен мелодичного звучания, то есть в жанре «кантус фрактус», которыми мирские клирики весьма услаждаются. /f. 286d/ Он был моим учителем пения в своем городе Лукке в том году, когда произошло наводящее ужас солнечное затмение, в 1239 году. Также, когда господин Фома из Капуи, кардинал римской курии и лучший сочинитель курии, написал эту секвенцию: Дева, Матерь, радуйся, и попросил брата Генриха из Пизы сочинить к ней мелодию, и тот сочинил усладительный и прекрасный и приятный на слух напев, брат Вита сочинил к ней второй кант, то есть контракант. Ибо когда брат Вита находил какую-либо простую мелодию брата Генриха, он всегда охотно сочинял к ней контракант.
Этого брата Виту взял к себе архиепископ Равеннский господин Филипп, чтобы он находился в его окружении. Господин Филипп был в то время легатом в патриархатах Аквилеи и Градо, в городах и провинциях Рагузы, Равенны, Милана и Генуи, да и вообще в Ломбардии, Романье и Тревизской марке. А взял он его то ли потому, что тот был его земляком, то ли потому, что Вита был братом-миноритом, то ли потому, что он умел хорошо петь и сочинять. Скончался брат Вита в Милане и похоронен в обители братьев-миноритов. Был он худощав, строен и ростом выше брата Генриха. Голос его больше подходил для камерного пения, чем для хорового. Он много раз выходил из ордена миноритов, вступал в орден святого Бенедикта, и много раз возвращался. И когда брат Вита хотел вернуться, папа Григорий IX ему всегда разрешал из-за его любви к блаженному Франциску и из-за его сладостного пения. В самом деле, однажды он так сладостно пел, что некая монахиня, слушавшая его, выпрыгнула из окна, дабы последовать за ним. Но не /f. 287a/ смогла, ибо при этом сломала себе берцовую кость. Это слушание было не таким, о котором сказано в конце Песни Песней: «Жительница садов! товарищи внимают голосу твоему, дай и мне послушать его» (8, 13). Посему хорошо сказал брат Эгидий, перуджиец (не потому что он был родом из Перуджи, а потому что он там долго жил и там окончил жизнь, человек восторженный и всецело преданный Богу, четвертый брат в ордене, считая блаженного Франциска). А он сказал[786]: «Великая милость – не иметь милости». Это говорил он не о милостях, данных бескорыстно, а о милостях нажитых, ради которых иные часто плохо делают дела свои.
782
Эта секвенция издана вместе со стихами Адама Сен-Викторского в кн.: The liturgical poetry of Adam of St. Victor. Ed. Digby S. Wrangham. III. P. 126. № 96; Oeuvres poetique d'Adam de S.-Victor. Ed. Gautier. II. P. 377.
785
Эта секвенция также издана вместе со стихами Адама Сен-Викторского. Ed, Wrangham. III. P. 132.
786
По замечанию Гольдер-Эггера (MGH SS. Т. 32. P. 184, № 8), это изречение не встречается ни среди изречений Эгидия (сподвижника св. Франциска), собранных учениками, под названием «Aurea verba» («Золотые слова»), ни в «Житии Эгидия». См.: Documenta antiqua franciscana. Antverpen. 1534.