Шестая странность и чудачество Фридриха, как я писал в другой хронике[1499], проявились в том, что он на каком-то обеде до отвала накормил двух людей, одного из которых послал затем спать, а другого – охотиться, а на следующий вечер заставил обоих опорожнить желудок в его присутствии, желая узнать, кто лучше переварил обед. И врачами было установлено, что тот, кто спал, лучше справился с перевариванием пищи.
О Михаиле Скоте, который был хорошим астрологом
Седьмой и последней его странностью и чудачеством было, как я также указал в другой хронике, что, когда однажды, находясь в каком-то дворце, он спросил Михаила Скота, своего астролога, на каком расстоянии от неба находится дворец, и тот ответил, как ему представлялось верным, Фридрих отправил его в другие земли королевства, под предлогом проведения измерений, и удерживал его там в течение нескольких месяцев, велев строителям или плотникам так уменьшить размеры дворцового зала, чтобы никто не мог этого заметить. И так и было сделано. И когда, спустя много дней, в том же дворце император встретился с вышеупомянутым астрологом, то, начав как бы издалека, он спросил у него, таково ли расстояние до неба, как он сказал в прошлый раз. А тот, произведя расчет, ответил, что или небо поднялось, или, наверное, земля сжалась. И тогда император понял, что перед ним настоящий астролог.
И о многих других его чудачествах я слышал и знаю, но умолчу о них ради краткости изложения, а также потому, что мне противно /f. 357a/ перечислять столько его глупостей и потому что я спешу перейти к рассказу о других вещах.
О том, что император Фридрих любил забавы и терпеливо переносил обращенные к нему издевки, как это видно из последующего изложения
Этот император однажды произносил шутливую речь в присутствии домашних в своем дворце, говоря, как это делают кремонские послы, направляемые к нему их согражданами: сначала хвалят один другого, многократно упоминая, какой он знаменитый господин, мудрый, богатый и могущественный; а затем, после взаимного восхваления, переходят к обсуждению дел. Да и сам император терпеливо сносил, оставляя безнаказанными, насмешки, издевки и брань потешников и часто не показывал вида, что он слышит, в противоположность тем, кто хочет тотчас отомстить за нанесенные им оскорбления. Но они поступают нехорошо, ибо в Писании сказано, Сир 10, 6: «Не гневайся за всякое оскорбление на ближнего, и никого не оскорбляй делом». Также Притч 12, 16: «У глупого тотчас же выкажется гнев его, а благоразумный скрывает оскорбление». Поэтому, когда однажды он был в Кремоне, после разрушения города Виттории[1500] пармцами, и ударил рукой по горбу какого-то потешника из тех, что зовутся «рыцарями двора»[1501], и сказал: «Господин Даллио, когда откроется этот ларчик?», – тот ему ответил: «Господин, его не так легко открыть, потому что я потерял ключ в Виттории». Император, услышав, как тот ему напоминает о его печали и позоре, застонал и сказал: «Я потрясен и не могу говорить» (Пс 76, 5). Однако он никак не отомстил острослову, чтобы впоследствии не было ему огорчением[1502], что он свел счеты с таким человеком. Этот Даллио был феррарцем и моим знакомым, и даже другом. В Парме он женился и поселился там сразу после разрушения Виттории. Его жена была сестрой брата Эгидия Буделло, который был братом-миноритом. Если бы он нанес такое оскорбление Эццелино да Романо, тот бы велел /f. 357b/ его ослепить или, наверно, повесить. Также в другой раз императора, присутствовавшего при осаде Берчето[1503], поднял на смех Виллано дель Ферро, и император терпеливо снес это: он спросил, как называются осадные орудия и метательные машины, которые там находились, а Виллано дель Ферро назвал их какими-то смешными словами, а именно: «сбенья» и «сбеньоин»[1504]. Император же только усмехнулся и отвернулся от него.
1499
Речь идет о несохранившейся хронике Салимбене, именуемой им «Двенадцать злодеяний Фридриха».
1500
Император бывал в Кремоне неоднократно: в 1248 г. – 18 февраля, в конце апреля, в начале и середине мая, в июне; в 1249 г. – в январе, феврале, марте.
1502
Ср. 1 Цар 25, 31: «... то не будет это сердцу господина моего огорчением и беспокойством».
1504
В латинском языке и в вольгаре (народном говоре Италии) слов sbegna, sbegnoinus не существовало. Шутник хочет подчеркнуть неосведомленность императора в военном деле.