Итак, Джованни Барисселло, когда ходил по Парме, заставляя клясться подозреваемых, пришел к дому господина Роландо ди Гвидо Бови, который жил в Кодепонте, рядом с церковью святого Гервасия. И, вызвав его из дома, сказал ему, чтобы тот немедленно, без какого-либо промедления, присягал Церкви, если хочет уцелеть, а иначе пусть убирается из Пармы. А вышеупомянутый рыцарь, господин Роландино ди Гвидо Бови, был сторонником Империи и много раз получал от императора должность подеста; и, видя, что собралось такое множество народа, требующего и угрожающего, он сделал то, о чем говорит Мудрец, Притч 22, 3: «Благоразумный видит беду, и укрывается». И еще, Ис 32, 2: «И каждый из них будет как защита от ветра и покров от непогоды». Итак, он поклялся, сказав: «Я клянусь следовать и подчиняться предписаниям римского понтифика и быть на стороне Церкви в течение всей моей жизни, к стыду самой жалкой и самой дерьмовой партии, какая только есть под небом». Он говорил это о своей партии, а именно партии Империи, потому что они позволили, чтобы он был подвергнут унижению такими людьми. И пармцы, бывшие на стороне Церкви, полюбили его за эти слова, и он не потерял уважения оттого, что так поклялся.
Об освобождении Колорно и о погибшем там господине Манфредино да Каноли, который был капитаном
Итак, /f. 365b/ пармцы захотели в то время вернуть Борго Сан-Доннино, но не смогли, потому что Паллавичини и пармцы, которые ушли из Пармы, заняли его и тщательно охраняли[1600]. Ведь это была крепость, окруженная прочными стенами, а также имеющая большие рвы в предместьях и вокруг. Колорно же они вернули очень быстро[1601]; и многие сторонники Империи пали, сраженные мечом. Среди них были Франческо, сын господина Джованни де Пиццолезе, и господин Роландино Гогго из Пармы, и господин Манфредино да Каноли из Реджо, которого Паллавичини сделал капитаном. Он был из рода Манфреди из Модены и был столь красив, что не уступал в этом Авессалому, сыну Давидову[1602]. Много там было и других убитых, которые были бы достойны упоминания, но я умалчиваю о них и опускаю их имена ради краткости, а также потому, что спешу перейти к дальнейшему повествованию.
Итак, Паллавичини мешкал с приходом в Парму, потому что не мог этого сделать, ибо гражданам стали известны его козни и хитрости, и они поэтому хорошо защитились от него. «Ибо меньше поражают те стрелы, о которых знаешь заранее, и мы с большим терпением переносим беды мирские, если ограждаемся от них щитом предвидения». Эти слова принадлежат Григорию[1603]. Таким образом, с Паллавичини случилось то, о чем говорит Мудрец в Притчах, 26, 27: «Кто роет яму, тот упадет в нее, и кто покатит вверх камень, к тому он воротится». То же содержится в Сир 27, 28–29 и далее, Сир 27, 29–31: «И кто ставит сеть, сам будет уловлен ею. Кто делает зло, на того обратится оно, и он не узнает, откуда оно пришло к нему; посмеяние и поношение от гордых и мщение, как лев, подстерегут его». Все это по прошествии времени случилось с Паллавичини. Об этом Мудрец сказал в Притчах, 28, 10: «Совращающий праведных /f. 365c/ на путь зла сам упадет в свою яму; а непорочные наследуют добро». Все это случилось с Паллавичини.
О благодеяниях, оказанных пармцами Джованни Барисселло
Итак, Джованни Барисселло был «мудрый бедняк», который «нашелся» в Парме и «спас своею мудростью этот город» (Еккл 9, 15). Пармцы, узнав об этом благодеянии, не остались ему неблагодарными, поскольку Апостол говорит: «Будьте дружелюбны» (Кол 3, 15); наоборот, они воздали ему многими благодеяниями. Во-первых, они сделали его богатым, а до этого он был беден[1604]. Во-вторых, они дали ему жену из знатного рода, а именно из рода Корнаццано. В-третьих, он без всяких выборов всегда участвовал в Совете. Ибо он имел природный ум и дар красноречия. В-четвертых, он мог собирать и вести за собой сообщество людей, которое именовалось его именем, но только при условии, чтобы это делалось всегда к чести и пользе города и коммуны Пармы. Это сообщество существовало много лет. Его хотел уничтожить некий выходец из Модены, который был пармским подеста, а именно господин Манфредино делла Роза[1605], который именовался также да Сассуоло, как его отец; как будто ревнуя пармцев, он не желал, чтобы они назывались именем такого человека. Ведь моденцы и пармцы любят друг друга искренней, большой и горячей любовью. Итак, господин Манфредино велел, чтобы Джованни Барисселло занимался своими делами и своим домом и распустил это сообщество и свиту, которую, как известно, он набрал, ибо Манфредино, будучи пармским подеста, хотел править Пармой по своему усмотрению. Тот смиренно подчинился и в тот же день, отправившись к своему дому, взял иглу и нитки и на глазах пармцев начал шить одежду, как будто говорил известные слова Иакова, Быт 30, 30: «Когда же я буду работать для своего дома?» И Сир 18, 6: «Когда /f. 366d/ человек окончил бы, тогда он только начинает, и когда перестанет, придет в изумление». Отец вышеупомянутого подеста был моим знакомым, а мать – моей духовной дочерью, как и жена его. Пармцы всегда любили Джованни Барисселло, а он сам всегда имел пристанище и пользовался уважением в Парме[1606].
1600
Пармцы отступили от Борго Сан-Доннино в апреле 1267 г.; вторично они пытались взять Борго, защищаемый Паллавичини, в июне-июле 1268 г., но тщетно. См.: Annales Parmenses maiores. P. 680 sq.; Annales Placentini Gib. P. 521, 529.
1601
3–4 августа 1266 г., через два дня после того, как он был захвачен Паллавичини (Annales Parmenses maiores. P. 680).
1604
Ср.: Statuta communis Parmae I, 1, где записано решение, принятое в 1266 г., об уплате господину Джованни Барисселло, жившему в Кодепонте, 25 имперских либр «в качестве возмещения за поддержку, средства и труды, которые он предоставляет в знак любви и ради служения сторонникам Церкви в Парме».
1606
В 1298 г. он был схвачен и замучен до смерти. См.: Annales Parmenses maiores. P. 723.