Отец мой всю свою жизнь испытывал огорчение по поводу моего вступления в орден братьев-миноритов и не получил утешения, поскольку у него не оставалось сына, который наследовал бы ему. И он пожаловался императору[223], прибывшему тогда в Парму, что братья-минориты отняли у него сына. Тогда император написал брату Илии, генеральному министру ордена братьев-миноритов, чтобы он, если дорожит его милостью, внял ему и вернул бы меня отцу моему. Ибо в орден в лето Господне 1238 меня принял брат Илия, когда он, по поручению папы Григория IX, направлялся к императору в Кремону. Затем отец мой прибыл в Ассизи, где находился брат Илия, и подал в руки генеральному министру письмо императора. Письмо начиналось так: «Дабы облегчить горестные вздохи нашего верного Гвидо де Адам...» и т. д. Брат Иллюминат, который был тогда секретарем и писарем брата Илии и который, кроме того, отдельно заносил в тетрадь все замечательные письма, присылаемые государями всего мира генеральному министру, показал мне это письмо, когда я по прошествии времени жил с ним в сиенском монастыре. Позже брат Иллюминат был министром в провинции святого Франциска, потом он стал епископом в Ассизи, где и встретил последний день своей жизни.
И вот, прочитав письмо императора, брат Илия тотчас /f. 223d/ написал письмо братьям монастыря в Фано[224], где я жил, чтобы они, если я захочу, со смирением без промедления вернули меня моему отцу, и наоборот, если я не желаю идти с моим отцом, чтобы они хранили меня, любезного [им], как зеницу ока своего[225]. И вот с моим отцом пришло много рыцарей к обители братьев в городе Фано, чтобы видеть исход моего дела; для них я сделался позорищем[226], а для себя самого – виновником спасения[227]. Когда собрались братья и миряне в капитуле, и с обеих сторон было сказано много слов, мой отец принес письмо генерального министра и показал братьям. По прочтении его брат Иеремия, кустод, в присутствии всех ответил моему отцу: «Господин Гвидо, мы сострадаем вашему горю и готовы повиноваться письму нашего отца. Однако здесь присутствует ваш сын, он "в совершенных летах; самого спросите; пусть сам о себе скажет" (Ин 9, 21). Если он желает идти с вами, пусть идет во имя Господа. Если нет, мы не можем заставить его силой идти с вами». И вот отец мой спросил, хочу ли я идти с ним или нет. Я ему ответил: «Нет, ибо Господь говорит: "Никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царствия Божия" (Лк 9, 62)». И сказал мне отец: «Ты не заботишься ни об отце твоем, ни о матери твоей, которая из-за тебя сокрушается великими горестями». Ему я в ответ: «Воистину, не забочусь, ибо Господь говорит: "Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня". О тебе Он также говорит: "Кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня" (Мф 10, 37). Следовательно, отец, ты должен заботиться о Том, Кто был распят на кресте за нас, дабы даровать нам жизнь вечную. Ведь Сам Он говорит: "Ибо Я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее. И враги человеку – домашние его. Итак всякого, кто исповедает /f. 224a/ Меня пред людьми, того исповедаю и Я пред Отцем Моим Небесным; а кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от того и Я пред Отцем Моим Небесным", Мф 10, 35–36, 32–33». И дивились братья, радуясь таким словам, которые я говорил отцу моему. И тогда мой отец сказал братьям: «Вы околдовали и обманули сына моего, дабы он не был для меня утешением. Я вновь пожалуюсь на вас императору и генеральному министру. Все же разрешите мне поговорить с сыном моим без вас, наедине, и вы увидите, что он тотчас последует за мной».