О брате Якобине из Пармы, прозванном Реджийским, и о его деяниях
А брат Якобин Реджийский, родом из Пармы, был человеком образованным, лектором богословия и даровитым, красноречивым и изящным проповедником; он был живым, радушным, милосердным, общительным, любезным, благородным и щедрым человеком; и однажды мы были товарищами в путешествии от Пармы /f. 238a/ до Модены и были вместе днем и ночью; и хотя это было во время большой войны, тем не менее у меня был свой попутчик, а у него свой. Сей Якобин в то упомянутое благочестивое время имел великую благодать проповедничества и совершил много благих дел. Действительно, в вышеупомянутом году в городе Реджо начали строить церковь Иисуса Христа братьев-проповедников, и в день святого Иакова [25 июля] был заложен первый камень, освященный господином епископом Николаем. Для выполнения названной работы приходили жители Реджо, мужчины и женщины, как малые, так и великие, как конные, так и пешие, как селяне, так и горожане, и на своих спинах, облаченных в беличий мех и тафту, они приносили камни, песок и известь; и счастлив был тот, кто мог принести больше. И они сделали все фундаменты для домов и церкви, и возвели часть стен, а на третий год закончили всю работу. И брат Якобин надзирал за правильным выполнением работ. Сей брат Якобин произнес большую проповедь между Калерно и Сант’Иларио в Пармском епископстве в нижней части дороги. На этой проповеди присутствовало великое множество мужчин и женщин, отроков и отроковиц из Пармы и Реджо, с гор и из долин, или равнин, и из разных деревень. И некая бедная женщина, будучи на сносях, родила там мальчика. Тогда по молитвам и просьбе брата Якобина многие принесли этой бедной женщине всякое добро. В самом деле, одна женщина дала ей сандалии, другая – рубашку, третья – одежду, а четвертая – пеленки. И нагрузили этим ослика, и сверх того мужчины дали ей сто имперских солидов. И тот, кто находился там и был очевидцем, рассказывал мне обо всем этом много времени спустя, когда я вместе с ним проходил /f. 238b/ через эту местность. Кроме того, об этом же я узнал и от других.
О том, что брат Герард из Модены явился после смерти своей брату Якобину из Пармы
Когда сей брат Якобин болел, находясь в болонском монастыре, и сидел в полдень в больничном покое и бодрствовал, ему явился брат Герард из Модены из ордена братьев-миноритов в день смерти своей и дружески с ним заговорил, сказав: «Я в славе Божией, к которой Христос тебя скоро призовет, дабы ты получил от него полную награду за твой труд, и ты будешь вечно пребывать с Тем, Кому ты преданно служил». Сказав это, брат Герард исчез. А брат Якобин поведал братьям своим о своем видении, и возрадовались они. И случилось с братом Якобином так, как сказал брат Герард, ибо через несколько дней он опочил во Господе. Прах его предали погребению в Мантуе.
А брат Иоанн из Виченцы, о котором мы упоминали выше, встретил последний день своей жизни в Апулии.
О брате Варфоломее из Виченцы
Во время того благочестия, названного «Аллилуйей», у братьев-проповедников в Парме был также брат Варфоломей из Виченцы, сделавший много добра, чему я был очевидцем; и был он человеком добрым, скромным и честным. И спустя много времени он стал епископом в своих краях и построил замечательный монастырь для своей братии, у которой прежде там не было обители.
О проповедниках ордена братьев-миноритов и прежде всего о брате Льве, которому явился хозяин некоего приюта по своей смерти
А у братьев-миноритов был брат Лев из Милана, знаменитый и великолепный проповедник и великий гонитель, опровергатель и победитель еретиков. Он в течение многих лет был провинциальным министром в ордене братьев-миноритов, а позже – архиепископом Миланским. Сей Лев был великого /f. 238c/ сердца человек и такой отваги, что однажды он один со знаменем пошел впереди войска миланского, выступившего против императора, и, перейдя по мосту через реку, долго стоял один со знаменем в руках, но миланцы за ним не последовали через реку, ибо видели, что войско императора приготовилось к сражению. Вот этот-то брат Лев выслушал исповедь хозяина некоего миланского приюта, мужа известного и считавшегося человеком великой святости. И поскольку наступили последние дни его земного страдания, то есть он умирал, Лев заставил его пообещать, что после своей кончины тот явится к нему и расскажет о своем состоянии. И тот охотно пообещал. Вечером по городу разнесся слух о его кончине; брат Лев попросил двух братьев – особых товарищей, которые при нем состояли, так как он был еще провинциальным министром, – провести этот вечер с ним в уединенном месте сада в каморке садовника. Когда они бодрствовали втроем, на брата Льва напала сонливость, и, желая соснуть, он попросил товарищей разбудить его, если они что-нибудь услышат. И вот вдруг они услышали, что тот человек приближается со стенаниями и сильными рыданиями, и увидели они, что он падает с неба, словно огненный шар; и обрушился он на крышу каморки, как коршун на утку. От этого шума и от толчка братьев пробудился Лев. Поскольку тот [упавший с неба] часто и жалобно повторял: «Увы! Увы!» – брат Лев спросил у него, как он себя чувствует. Тот ответил, что он проклят за то, что он в пылу негодования позволял детям, рожденным от тайного сожительства и подброшенным в приют, умирать /f. 238d/ некрещеными, ибо видел, что из-за таких подкидышей приют впадает в затруднения и несет большие расходы. И когда брат Лев спросил его, почему он не признался в этом грехе на исповеди, тот ответил, что то ли потому, что забыл, то ли потому, что не думал, что в этом нужно исповедоваться. На это брат Лев ему сказал: «Поскольку тебе нечего делать у нас, уходи от нас и ступай своей дорогой!» И тот удалился, стеная и вопя. Да, сей брат Лев в то благочестивое время, названное позже «Аллилуйей», много потрудился и совершил немало добрых дел.