Не следует обходить молчанием и блаженного Григория Двоеслова[550], воплотившего в себе все хорошие нравственные качества. О некоторых из них мы кратко расскажем для пользы и для примера слушающим. Григорий был столь смиренным, /f. 264d/ что никоим образом не позволял хвалить его. Ибо он так пишет епископу Стефану[551], который в своем письме его похвалил: «В Ваших письмах Вы выказываете мне великое расположение, большее, чем я, недостойный, должен был слышать, а ведь написано об этом: "Не хвали человека при жизни его"[552]. Однако если я не был достоин слышать такое, то Вашими молитвами стремлюсь стать достойным, а если Вы сказали о хорошем во мне потому, что его нет, я стремлюсь, чтобы оно было, потому что Вы об этом сказали». О том же в письме к патрицию Нарсу[553]: «Поскольку Вы свои заключения и торжественные речи создаете только на основании [моих] сочинений, уподобляя творение творцу, то, конечно, дражайший брат, так и обезьяну назовешь львом, а мы видим, что Вы делаете это таким образом, каким мы нередко шелудивых щенков называем леопардами или тиграми». То же в письме к Анастасию, патриарху Антиохийскому[554]: «Тем, что Вы называете меня устами Господними, светочем, Вы утверждаете, что я словами моими помогаю многим и могу многим нести свет, Вы, сознаюсь, весьма поколебали мое мнение о самом себе. Ибо я, размышляя о себе, не обнаруживаю в себе никаких признаков такого блага. Но, размышляя о Вас, я полагаю, что Вы не можете говорить неправду. Поэтому моему желанию верить в то, о чем Вы говорите, возражает немощь моя. А моему желанию оспорить то, что говорится в похвалу мне, возражает святость Ваша. Но, пожалуйста, святой муж, пусть что-нибудь из этого нашего спора согласит нас, чтобы, если нет того, о чем Вы говорите, стало так, потому что Вы это говорите».
Он также совершенно не принимал слов выспренних и суетных. Посему Евлогию[555], патриарху Александрийскому, назвавшему его «вселенским папой», он пишет так: «В начале письма, которое Вы отправили мне, Вы изволили начертать слова высокого обращения, называя меня /f. 265a/ "вселенским папой"; этого, прошу, пусть Ваша любезнейшая святость впредь не делает, ибо от Вас отнимется то, что дается другому сверх разумных требований. Я ищу преуспеяния не словесного, а нравственного, и не считаю за честь то, чем братья, по моему разумению, губят честь свою. Итак, прочь слова, возбуждающие тщеславие, наносящие раны любви». По этой причине когда Иоанн, епископ Константинопольский, обманом добился от синода, чтобы ему присвоили это тешащее тщеславие звание и называли его «вселенским папой», Григорий, среди прочего, так пишет о нем[556]: «Кто тот, кто вопреки евангельским заветам и церковным установлениям самонадеянно присвоил себе новое звание? О если бы хоть один из тех, кто стремится быть вселенским, был без ущерба» Кроме того, Григорий не желал, чтобы епископы употребляли по отношению к нему слово «приказание». Посему в письме к Евлогию, епископу Александрийскому[557], он пишет: «Ваша милость мне говорит: "Как вы приказали". Прошу, чтобы слово "приказание" не доходило до моего слуха, потому что я знаю, кто – я, и кто – вы; ибо по положению вы для меня – братья, а по обычаям церковным – отцы». Более того, из-за чрезмерного смирения, которому он был предан, Григорий не желал, чтобы матроны называли себя его рабами. Посему в письме к патрицианке Рустикане[558] он говорит: «Одно в твоих письмах я с трудом принял, ибо то, что могло быть сказано один раз, говорилось слишком часто: «раба Ваша» да «раба Ваша». Это я, взвалив на себя бремя епископства, стал рабом всех – на каком же основании ты называешь себя моей рабой, ты, с которой я был знаком до принятия епископского сана? И потому умоляю Всемогущим Богом, чтобы в твоих письмах я никогда не находил этого слова». Он первым назвал себя в своих письмах рабом рабов Божиих и установил, чтобы и другие называли себя так. Из-за чрезвычайного смирения Григорий /f. 265b/ не желал обнародовать свои сочинения при жизни и считал, что его книги в сравнении с другими ничего не стоят. Вот почему он пишет Иннокентию[559], префекту Африки: «Что касается Вашего желания получить от нас толкование на книгу святого Иова, мы рады Вашему рвению; но если Вы хотите питаться изысканной пищей, то читайте сочинения Вашего соотечественника блаженного Августина и не стремитесь сравнивать наши отруби с тончайшей мукой Августина. Ибо я не хочу, пока моя плоть носит меня, чтобы сказанное мною легко стало достоянием людей»[560]. Читаем также в какой-то книге, переведенной с греческого языка на латинский, что некий святой отец по имени Иоанн, придя в Рим, чтобы посетить гробницы апостолов, и увидев папу, блаженного Григория, проходившего по городу, хотел подбежать к нему и, как подобает, оказать ему почтение. Но блаженный Григорий, заметив, что тот хочет пасть ниц на землю, опередил его и первым распростерся пред ним на земле и не вставал до тех пор, пока не поднялся аббат. В этом проявилось величайшее его смирение.
550
Григорий Двоеслов – св. Григорий I Великий, см. прим. 256. Выше Салимбене заявил, что он расскажет только о трех благонравных мужах, но здесь мы видим, что он добавил еще и Григория. Рассказ о нем Салимбене заимствовал у Иакова Варагинского. См.: Legenda aurea. Cap. 46, § 5. Ed. cit. P. 192–195. А Иаков Варагинский выписал все это вместе с фрагментами писем Григория из книги диакона Иоанна «Житие Григория» (
551
552
Сир 11, 30 – переведено по Вульгате. В синод. переводе этому стиху соответствует Сир 11, 28: «Прежде смерти не называй никого блаженным».
554
555
556
558
559
560
Как замечает Гольдер-Эггер (MGH SS. Т. 32. P. 135. № 5), последняя фраза – из письма иподиакону Иоанну. Письмо XII, 24 // PL. Т. 77. Col. 1233;