Григорий был столь щедрым на милостыню, что снабжал необходимым не только здешних монахов, но и находившихся далеко и даже живущих на горе Синай. Ведь у него были записаны имена всех нуждающихся, и он щедро оказывал им помощь. Он также ежедневно приглашал к своему столу любых странников; однажды среди них появился один, и Григорий, по своему смирению желая полить воды на его руки, повернувшись, взял кувшин. Но внезапно он не обнаружил того, на руки которого он хотел полить воды. И когда он дивился про себя этому происшествию, той же ночью в сновидении Господь сказал ему: «В другие дни ты принимал Меня в членах Моих, вчера же ты принял Меня во Мне самом».
Когда Григория ложно обвинили перед императором Маврикием[561] и его сыновьями в убийстве некоего епископа, он так написал в письме[562], посланном им /f. 265c/ апокрисарию: «В одном только убеди правителей наших, что если бы я, их раб, пожелал вмешаться в погибель и поражение лангобардов, то сегодня народ лангобардов не имел бы ни короля, ни герцога, ни графов и пребывал бы в полном беспорядке. Но поскольку я страшусь Бога, я ужасаюсь при мысли о смерти даже одного человека». Вот каково было смирение Григория, ибо, хотя он и был верховным понтификом, он называл себя рабом императора и величал его своим правителем! Вот какова была его безупречность, ибо он не захотел дать согласия на смерть недругов своих! Когда же император Маврикий преследовал Григория и Церковь Божию, Григорий среди прочего так написал ему[563]: «Поскольку я грешен, то полагаю, что Вы тем более будете угодны Всемогущему Богу, чем более будете притеснять меня, Его скверного раба». Итак, из вышесказанного ясно, как превосходно смирял свой нрав блаженный Григорий. Ведь он говорит: «Я ищу преуспеяния не словесного, а нравственного». В самом деле:
Так сказал некий поэт[564], и сказал он неправду, ибо учил многим мерзостям.
А кто хочет иметь достойные нравы, пусть читает, и запечетлевает в сердце своем, и исполняет на деле Книгу сына Сирахова, которую греки не без основания называют Панарет, от слова «pan», что означает «всё», и слова «arethos», что означает «добродетельный», так сказать, «вседобродетельная книга»[565]. Об этом сказал сын Сирахов, 50, 29–31: «Учение мудрости и благоразумия начертал в книге сей я, Иисус, сын Сирахов, Иерусалимлянин, который излил мудрость от сердца своего. Блажен, кто будет упражняться в сих наставлениях, – и кто положит их на сердце, тот сделается мудрым; а если будет исполнять, то все возможет; ибо свет Господень – путь его». И еще, 51, /f. 265d/ 31: «Приблизьтесь ко мне, ненаученные, и водворитесь в доме учения» и так далее, до конца книги. О том же говорит сын Сирахов в другом месте, 24, 37: «Видите, что я трудился не для себя одного, но для всех, ищущих премудрости».
561
Маврикий – византийский император (582–602). Пытался воспрепятствовать вмешательству Григория I в византийские дела и добивался для константинопольского патриарха титула «вселенского».
562
563
564
Этими стихами начинается книга под названием «Facetus», находящаяся в кодексах: Ватиканском 6966, Лаврентианском 91, добавление 11.