74. После этого, когда сарацины увидели, что они не могут удерживать оборону, они направили нам сообщение, чтобы сказать, что желают говорить с нашим посланником, при условии, чтобы ему доверяли и я, и они. Так после совещания с епископами и баронами в лагере, они сказали мне, что, если сарацины желают вести переговоры, я не должен отказываться, и что хорошо, если кто-то пойдет к ним. Тогда я послал туда Дона Нуньо, с десятью его собственными слугами на лошадях, и в качестве переводчика Еврея из Сарагосы, знавшего арабский язык; имя этого последнего было Дон Баиэль.[187] Когда они прибыли туда, сарацины спросили Дона Нуньо, чего он хочет и желает ли он сказать что-нибудь им. Дон Нуньо сказал: "Я прибыл сюда не по собственному желанию; но вы посылали сообщение моему господину, королю, направить к вам посыльного, которому он может доверять, и он выбрал меня. Кроме того, я его родственник, и король, чтобы почтить вас и услышать то, что вы намерены сказать, послал меня сюда." Король Мальорки тогда ответил ему: "Вам лучше вернуться, поскольку мне нечего сказать вам." Поэтому Дон Нуньо возвратился, и я сразу послал за всеми членами моего Личного Совета, за епископами и дворянами, чтобы они могли услышать отчет Дона Нуньо. Однако прежде, чем Дон Нуньо начал то, что он намеревался сказать, он внезапно рассмеялся. Я спросил его: "Почему вы смеетесь, Дон Нуньо?" "У меня есть для этого достаточно причин", отвечал он; " потому что король Мальорки не сказал мне ничего; он только спросил, чего я хотел, и я ответил, что очень удивлен тому, что столь мудрый человек, как он, послал сообщение, прося кого-либо из войска, кому бы мы полностью доверяли, а затем спрашивает меня весьма резко, что я хотел ему сказать. Он послал сообщение, чтобы сказать, что хотел говорить с королем или его делегатом; так было назначено; и поэтому я, Дон Нуньо, ничего не мог сказать ему, пока сначала он не сказал мне, каково было его поручение." После чего члены совета обсудили и единодушно согласились, что придет время, когда король Мальорки будет рад говорить и прийти к соглашению. И на том мы разошлись.
75. Немного времени спустя, Дон Перо Корнейль, бывший в Совете, сказал мне: "Гил Далаго,[188] прозываемый Магометом, дважды известил меня, что желает говорить со мной; если хотите, я выслушаю то, что он хочет сказать, и, может быть, он откроет что-нибудь нам полезное." Я сказал: "Пусть будет так". И Дон Перо ушел по своему делу. На следующий день, рано, он прибыл и рассказал мне все, что Гил Далаго сказал ему; он был первым христианином и рыцарем, а потом стал мусульманином; он полагал, что по этой причине и вследствие своего знания языка, он может договориться с королем Мальорки и с шейхами города и страны и со всеми сарацинами острова, чтобы они возместили мне все, что я и бароны потратили в этой экспедиции, и позволили нам удалиться целыми и невредимыми; и чтобы, кроме того, они дали нам такие гарантии, какие только можно просить. Когда я услышал это, я сказал ему: "Дон Перо Корнейль, я очень удивлен, что вы говорите мне о таком соглашении; поскольку я дал обет Богу, во имя веры, какой Он владеет и дает, что, если кто-нибудь предложит мне выложить золотом пространство между вон той горой и этим лагерем за то, чтобы я оставил этот остров, я не возьму его и не вступлю с ними (сарацинами) в какое бы то ни было соглашение о Мальорке, кроме передачи мне самого города и всего острова; ибо я никогда не вернусь в Каталонию, пока не пройду сначала через Мальорку. Поэтому я приказываю вам, под страхом потери моего расположения, никогда более не говорить со мной о таком предложении, как это."
187
Абрель, Бачиэль и Баиэль, поскольку чтения изменяются по ходу "Хроники", так же как у Марсилио и Дескло; его настоящим именем было Раввин Бабиэль. Он имел брата по имени Селомо; оба были уроженцами Сарагосы.