85. Тем временем приблизился король Мальорки, ехавший на белом коне. Его имя было Шейх Абохейе;[200] и он взывал к своим людям "Roddo", Roddo означает "стойте".[201] [В бреши] находилось двадцать или тридцать христианских пеших воинов со щитами, и между ними несколько тяжеловооруженных всадников. По другую сторону были сарацины с их круглыми щитами и мечами, выставленными в линию, но ни один не смел приблизиться. Когда внутри оказались рыцари на их бронированных лошадях, они сразу атаковали сарацин; но этих последних было столь великое множество, что их копья остановили лошадей, и они приходили в ярость, поскольку не могли пройти сквозь густые ряды врага. Так что им пришлось вернуться. И немного отступив, большая часть всадников сумела войти в брешь, сорок или пятьдесят из них; однако всадники и пешие воины с их щитами настолько смешались и были так близко к сарацинам, что могли поразить друг друга своими мечами, и никто не смел извлечь свое оружие из опасения, что его руку ранит меч с другой стороны. Однако, потом появилось от сорока до пятидесяти рыцарей на своих лошадях, целиком одетых в броню, и они двинулись против сарацин и закричали в один голос: "Помоги нам, Святая Мария, Мать нашего Господа!" И я закричал: "Позор, рыцари!"[202] И тогда они атаковали сарацин и оттеснили их назад.
86. Когда сарацины увидели, что город побежден, полные тридцать тысяч их, мужчин и женщин, вышли через двое ворот, ворота Бербелет[203] и ворота Портупи, и направились к холмам. И столь велико было количество добра и добычи, найденное в городе рыцарями и пешими воинами, что они не обратили внимание на тех, кто ушел. Последним сарацином, оставившим брешь, был сам король Мальорки. Что касается других сарацин, когда они увидели, что рыцари на их бронированных лошадях внутри бреши, они укрылись в зданиях города, каждый, как только мог: они укрылись не настолько хорошо, чтобы двадцать тысяч из них не были убиты при взятии города. Когда мы добрались к воротам Альмудаина,[204] мы нашли три сотни мертвыми, перед которыми другие закрыли ворота при их попытке войти; наши христиане подошли и убили их всех. Когда наши люди оказались там, было оказано некоторое сопротивление, но сарацин, знавший наш романский язык, сказал, что они сдадут Альмудаину, если мы предоставим людей, чтобы защитить их от смерти.
87. И в то время, пока мы вели эти переговоры, ко мне пришли два человека из Тортосы и сказали, что они хотели бы сказать мне кое-что очень важное и к большой для нас всех выгоде. Я отошел в сторону и выслушал их, и они сказали, что доставят в мои руки короля Мальорки. И я сказал им: "Что вы просите за эту услугу?" Они сказали, что хотели бы две тысячи "ливров". Я сказал им: "Вы просите слишком много; поскольку король в городе, в конце концов мы получим его; но за гарантию того, что ему не будет причинен вред, я охотно дал бы тысячу 'ливров'." Они сказали, что довольны и этому. Я оставил распоряжаться вместо себя одного из дворян и отдал приказ, чтобы никто не атаковал Альмудаину до моего возвращения. Потом я послал за Доном Нуньо и сказал ему, что нашел короля Мальорки, и чтобы он прибыл ко мне немедленно. Его ответ был таков, что он восхищен и что прибудет немедленно. Дон Нуньо прибыл, и те люди повели нас к дому, где находился король. Дон Нуньо и я спешились, одетые в доспехи, как были, и вошли. Там находился король, стоявший с тремя "эхортинами" (или людьми своей охраны) с его стороны,[205] вооруженными копьями. Когда мы оказались возле него, он встал в своем белом бурнусе; кроме того на нем под плащом была стеганная куртка, а под ней халат (guardacors) белого дамита.[206] И я велел одному из двух людей из Тортосы сказать ему на его арабском языке, что я приставлю к нему для защиты двух рыцарей из моей дружины, и чтобы он не страшился, ибо он не умрет, пока он в моей власти.[207] После того я оставил там некоторых из моих людей, чтобы защитить его, и возвратился к воротам Альмудаины, и сказал им выдать мне заложников и выйти к старой стене для переговоров с нами. Тогда они прислали сына короля Мальорки, юноши приблизительно тринадцати лет,[208] и сказали, что он является залогом, который они дают нам; они откроют ворота, но мы должны внимательно следить за теми, кто находится там в охране. Чтобы защищать дом короля и сокровища, а также для охраны Альмудаины и тех, кто был внутри, я назначил двух доминиканских монахов в сопровождении десяти рыцарей, всех хороших и благоразумных мужчин, ибо я утомился и хотел отправиться спать. Солнце уже село.
200
В издании 1557 г. - Retabohihe. Шейх Абу Яхйе (Shej Abu Yahye), {арабская фраза}, как было сказано в другом месте, было именем короля.
201
203
Бербелет (Berbelet), возможно, искаженное от {арабское слово},
204
Альмудаина (Almudaina), то есть маленький город (цитадель), пришло из арабского языка {арабское слово}, уменьшительного от "Медина".
205
"Qui estaua al cap de la casa, e stauan li iii. exortins denant ab lur atzagayes." Я предполагаю, что слово
206
По-испански "albornoz", {арабское слово}, которое, однако, не арабское, а берберское слово. "Et quant fom prop dell lleuas ab sa capa blanca e bernuz, pero vestia un gonyio de ius un guardacors que vestia de amit blanch." О значении слова
207
"Хроника" Мунтанера, гл. 7 и 8, после очень краткого резюме обстоятельств осады Мальорки, описывает захват короля следующим образом: "И господин король узнал короля сарацин, пробился к нему и схватил его за его бороду. И он это сделал потому, что поклялся, что не оставит то место, пока не схватит короля сарацин за бороду. И он желал исполнить свою клятву. И господин король принес ту клятву потому, что названный король сарацин с помощью катапульт забросил христианских пленников в середину войска; отчего нашему Господу Иисусу Христу стало угодно, чтобы король отомстил за них." Сравнивая этот рассказ, который, как известно, был написан спустя примерно пятьдесят лет после смерти короля, с тем, который приводится в данном тексте, можно заметить, что он показывает естественный разрастание легенды и склонности к необыкновенному в те времена; и возникает предположение, что простой рассказ, сообщенный от имени короля, соответствует действительно происходившему в его время и составлен свидетелем событий. Я могу добавить, что Дескло, писавший за тридцать или сорок лет до Мунтанера, говорит просто (глава XXXIV), что кто-то из людей Тортосы привели "к нему" (Хайме) "мавританского короля, которого они нашли во внутреннем дворе; король передал его графу Дону Нуньо". Однако, может быть, схватить человека за бороду или "beard a man" в средние века считалось величайшим оскорблением, которое только возможно.
208
Хайме принял его в свой двор, под опекунство доминиканского монаха, который обратил его в христианство, сам король на крестинах выступил в качестве крестного отца. Позже он женил его на даме из дома Алагона и дал ему