Постановление II Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов, 26 октября: "Бывшие министры Коновалов, Кишкин, Терещенко, Малянтович, Никитин и др. арестованы Революционным комитетом. Керенский бежал. Предписывается всем армейским организациям принять меры для немедленного ареста Керенского и доставления его в Петроград. Всякое пособничество Керенскому будет караться как тяжкое государственное преступление. Всероссийский съезд Советов".
"Обращение Исполнительного Комитета Всероссийского Совета Крестьянских Депутатов. Ко всем крестьянам, солдатам и рабочим. Вся власть Учредительному Собранию. Против воли представителей всероссийского крестьянства и представителей армий власть захвачена Петроградским Советом Рабочих и Солдатских Депутатов. Захват власти за три недели до Учредительного Собрания есть захват прав всего народа. Петроградский Совет Рабочих и Солдатских Депутатов начал братоубийственную войну. Враг стоит у ворот столицы. Армии вновь нанесен удар в спину, сопротивляемость ее ослабляется. Петроградский Совет обещает мир, хлеб и землю -это ложь. Он даст междоусобие, монархию и рабство. Временное Правительство объявило об окончательной разработке закона о передаче земли в распоряжение земельных комитетов и решительных мер в деле приближения мира. Пусть знают армия и крестьянство, что, идя за Петроградским Советом, они лишатся земли и воли и сделают невозможным созыв Учредительного Собрания. Исполнительный Комитет Всероссийского Совета Крестьянских Депутатов, стоя на страже интересов крестьянства, призывает не верить Петроградскому Совету Рабочих и Солдатских Депутатов и органам, им поставленным. Ни на минуту не останавливайте выборов в Учредительное Собрание. Снабжайте хлебом армию. Теснее сплотитесь вокруг своих крестьянских организаций и решительно подавляйте всякие попытки к грабежам и разбоям. Вся власть Учредительному Собранию! Исполнительный Комитет Всероссийского Совета Крестьянских Депутатов. Петроград, 25-го октября 1917 г."
Приоткрыв дверь, курьер негромким и учтивым, но внятным и настойчивым голосом старался разбудить министра юстиции Малянтовича. - Господин министр, вставайте. Еще только девять часов, но министр-председатель просили по телефону, чтобы вы были в Главном штабе непременно к десяти часам... Самовар готов, чай заварен. - Скажите подать автомобиль, - сказал министр, поднимаясь с пуховиков. - Сказал, господин министр, чтобы не позже половины десятого был подан. Только мне ответили, что нет автомобилей. Этакое безобразие. Я все-таки сказал, чтобы вам автомобиль был подан непременно, но на всякий случай велел лошадь подать. Будет подана. За последнюю неделю с автомобилями было плохо, как, впрочем, и со всем... Все как-то скрипело и разваливалось - автомобили подавали не вовремя и почти всегда разные, нередко неисправные. Автомобиль, прикомандированный к министерству юстиции в личное распоряжение министра, без достаточного повода чинили подозрительно долго. Экзекутор жаловался Малянтовичу, что ничего не может сделать. Без четверти десять автомобиль все-таки был подан. Подъехав к Главному штабу, Малянтович вышел из машины и замер в испуганном недоумении - у подъезда не было никакой охраны. В здание суетливо вбегали и выбегали военные всех чинов от солдата до генерала. Министр вошел в штаб. Никто его здесь не знал, но никто и не остановил. По лестнице непрерывно спускались и поднимались с встревоженными лицами солдаты, офицеры и юнкера. Малянтович поднялся на второй этаж. На площадке, опираясь на ружье, как на палку, стоял часовой - юнкер. - Не знаете ли вы, где здесь министр-председатель?0 Юнкер любезно ответил: - Извините, не знаю. А вот пройдите к дежурному офицеру, налево, он вам скажет. Большая, плохо освещенная комната. Посередине большой стол, на нем беспорядочно разбросаны бумаги. За столом никого. Через комнату постоянно проходят военные, не обращая на неизвестного им штатского никагого внимания. Иногда кто-нибудь из них вскидывал на министра равнодушные глаза. Малянтович с тоской подумал: "Я могу взять с этого стола бумаги, подложить бомбу... Никому нет дела!" Вошел благообразный генерал, читая на ходу бумагу. Министр остановил его вопросом: не знает ли он, в каком помещении в штабе находится министр-председатель? Генерал споткнулся, словно старая лошадь, посмотрел на Малянтовича взглядом только что проснувшегося человека и буркнул: - Не знаю-с! Спросите дежурного офицера, - и пошел дальше, потом опять споткнулся, вскинул голову и властно сказал, явно гордясь своей мыслью: -А шапку, знаете ли, не мешало бы снять! Вздохнув, Малянтович покорно снял шляпу и снова вышел на площадку, решив идти прямо к начальнику штаба. Так же любезно и так же непринужденно опираясь на винтовку, юнкер объяснил, где кабинет начальника штаба. По коридору сновали люди, но у дверей кабинета не было ни караула, ни вообще кого бы то ни было. Доложить некому. Огромным усилием воли Малянтович переборол это препятствие и решил войти без доклада. Словно бросаясь с обрыва в омут, чиновная душа легонько нажала на ручку двери. Лицом к ней стояли Керенский, Коновалов, Кишкин, генерал Багратуни, адъютанты Керенского и другие военные, незнакомые Малянтовичу. Один из них, высокий человек с лицом иностранца, что-то говорил Керенскому. Керенский был в широком сером драповом пальто английского покроя и в серой шапке, которую он всегда носил, - нечто среднее между фуражкой и спортивной шапочкой. У премьера было страшно изнуренное и постаревшее лицо. Он смотрел прямо перед собой, ни на кого не глядя, помутневшими глазами с прищуренными веками. Мельком взглянув на вошедшего, Керенский рассеянным движением подал министру руку. Малянтович догадался, что пришел к концу какой-то беседы, хотя еще было только десять. Керенский явно собирался куда-то ехать один Коновалов и Кишкин были без пальто. - В чем дело? - вполголоса обратился Малянтович к Коновалову. - Плохо! - ответил тот, глядя поверх пенсне. - Куда он едет? - Навстречу войскам, которые идут в Петроград на помощь Временному правительству. В Лугу. На автомобиле. Чтобы перехватить их до вступления в Петроград и выяснить положение, прежде чем они попадут сюда, к большевикам. - Навстречу войскам, идущим сюда на помощь Временному Правительству? А в Петрограде, значит, нет войск, готовых защищать Временное правительство? - Ничего не знаю, - развел Коновалов руками и добавил: - Плохо. - И какие это войска идут? - Кажется, батальон самокатчиков. Услышав, что премьер-министр бросает столицу России для того, чтобы встретить батальон, Малянтович потерял дар речи. Доложили, что автомобили поданы. - Итак, вы, Александр Иванович, остаетесь заместителем министра-председателя, - сказал Керенский, обращаясь к Коновалову, и, стараясь не встретиться ни с кем взглядом, вышел быстрым шагом из комнаты. - А мы куда? - выдавил из себя блеющим голосом Малянтович, потерянно глядя вслед "министру-председателю".
Показания адъютанта управления заведующего автомобильной частью Петроградского военного округа прапорщика Б. И. Книрша, данные Военно-следственной комиссии Петроградского Военно-Революционного Комитета
2 ноября:
"25 октября 1917 года я был вызван в штаб Петроградского военного округа около пяти часов утра, в управление заведующего авточастью, находящееся в здании штаба. В десять часов утра, когда заведующий авточастью лег спать и я остался один в канцелярии управления, я был вызван к генералу Багратуни, и в его присутствии полковник Полковников приказал мне достать два автомобиля для Керенского, который будто бы должен ехать встречать подходящие к Тосно войска. При штабе не было ни одной машины. Одни уехали, другие были испорчены. Я вернулся к главнокомандующему и доложил ему, что машины нет. Тогда он в категорической форме, а вместе с ним и начальник штаба потребовали исполнения приказания во что бы то ни стало, причем генерал-квартирмейстер подполковник Пораделов сказал: "Где Подгурский (заведующий авточастью округа)? Я его не узнаю, до того он бездеятелен". Тут же Полковников сказал, что, быть может, удастся достать машину в английском посольстве или в каком-нибудь другом. Заняться этим было приказано адъютанту генерал-квартирмейстера прапорщику Соболеву и мне. Мы вышли на улицу и решили, что вместо того, чтобы ехать на Французскую набережную, где находится английское посольство, проще всего пойти по Морской в итальянское посольство. Посол сказал, что машины у него нет. Тогда я позвонил из посольства присяжному поверенному Эристову и просил разрешения к нему заехать. Я знал, что у него есть автомобиль и что он живет тут же, рядом, на Морской. По дороге к Сидамону Эристову (Морская, 61) у американской миссии мы увидели машину. Соболев остался у нее и стал расспрашивать шофера, а я пошел к Эристову, который сказал, что машину даст, если таковая имеется у него в управлении, на Сергиевской. Та же, на которой он ездит, слишком слаба. С этим решением мы с Сидамоном Эристовым выехали из его дома. У подъезда американской миссии я просил разрешения остановиться, вошел в подъезд и спросил, здесь ли прапорщик Соболев, и, получив от прислуги утвердительный ответ, я зашел на квартиру и, пройдя в гостиную, увидел Соболева, разговаривающего с поручиком в русской форме, который оказался бароном Рамзай, состоящим при посольстве, и атташе американского посольства - американцем, фамилию которого не помню. Я услышал только конец их разговора, из которого я понял, что американец соглашается дать автомобиль, но просит свезти его к главнокомандующему. Мы вышли все вместе, Соболева я познакомил с ожидавшим нас Сидамоном Эристовым, и он поехал с Соболевым доставать вторую машину, а я с бароном Рамзай и с американцем на его автомобиле "Рено" поехал в штаб округа. По приезде в штаб я доложил полковнику Полковникову о прибывших, и он, переговорив с Рамзай и американцем, спросил их, не желают ли они что-нибудь сказать Керенскому лично. Американец изъявил свое желание, и вместе с Полковниковым они пошли вниз. Что и с кем они говорили - я не знаю. На машине "Рено" был американский флаг, который посредине пути отвязался, и я его спрятал. Шофером был финляндец. Где была получена вторая машина, та именно, на которой уехал Керенский, я не знаю. Прапорщика Соболева я больше в штабе до своего отъезда не видел. Автомобиль "Рено" остался на виду у всех у главного подъезда штаба. Я ожидал с шофером у машины. Через полчаса ко мне подошел какой-то офицер в морской форме (как потом оказалось, один из адъютантов Керенского) и сказал: "Поезжайте вслед за той машиной, которая сейчас выедет из ворот". Ко мне в карету сел другой офицер (позже я узнал, что это прапорщик Брезе - адъютант Козьмина 21. Я увидел, как морской офицер побежал к воротам штаба, находящимся за углом, и вскоре оттуда выехал открытый автомобиль фирмы "Пирс Арроу". Я велел шоферу ехать вслед за ним, но ввиду того что ни я, ни шофер не знали, куда именно ехать, мы стали крутиться по площади на виду у всей толпы, и только через минуту я понял, что очевидно, от меня требуют, чтобы я ехал вперед. Сделать я этого не мог, не зная направления, и, видимо, на первом автомобиле это поняли и двинулись к арке. Миновав арку, нам знаками приказали ехать вперед, указав "прямо". Мы исполнили приказание. Миновав Мариинский дворец, я спросил Брезе - куда же ехать, он ответил: "К Царскому, по Царскосельскому шоссе". Я ответил, что не знаю, как туда выехать. На Вознесенском у какого-то магазина я приказал остановить машину и пропустить вперед первую машину. Остановилась и она. Оттуда прапорщику Брезе сказали ехать по Забалканскому. Они хотели, видимо, чтобы я ехал впереди, но я упорно не хотел этого, не зная маршрута. На Вознесенском, по переезде через Екатерининский канал, передний автомобиль круто завернул в какой-то переулок, видимо не желая сталкиваться с толпой, шедшей ему навстречу. Первый автомобиль шел страшно быстро, и бывали даже в городе моменты, когда моя машина отставала от первой на четверть версты. Я видел, что в первом автомобиле сидели Керенский и Козьмин, а с ними еще два офицера: один - моряк, подходивший ко мне, другой - какой-то поручик. После я узнал, что первого звать Кованько, а второго - Виннер и что они оба адъютанты Керенского. Мы миновали Забалканский и выехали на шоссе, ведущее через Пулково в Гатчину. Я не задумывался над целью поездки Керенского прежде всего потому, что получил категорическое приказание от главнокомандующего с соответствующим объяснением цели поездки. Правдивость этой цели для меня имела основания в том обстоятельстве, что еще часа за два до этого генерал-квартирмейстер Пораделов говорил об автомобилях на Тосно для встречи войск, причем на них должны были ехать комиссар Малевский и представители крестьянских депутатов. Достать этих автомобилей мне не удалось, пока я не получил приказания искать их на стороне. Если мне и приходило в голову, что Керенский хочет бежать, то я не допускал серьезности этой мысли, не зная трудности положения штаба и слыша, что будто бы громадные массы войск, верные правительству, движутся к Петрограду и эшелоны уже находятся в часе езды от столицы. Вместе с тем для меня как офицера ни штаб, ни верховный не сложили своей власти и никем не были еще в то время низложены. Около 12 с половиной дня мы приехали в Гатчину и, следуя за автомобилем Керенского, поехали прямо во дворец. В воротах дворца я впервые познакомился с Керенским как с представителем Временного правительства. Раньше, принадлежа к сословию присяжных поверенных, я его знал, конечно, однако за все время его пребывания в правительстве ни разу не видел его и с ним не разговаривал. Во время пребывания моего в сословии у меня были с Керенским скорее холодные отношения; они были вызваны одним принципиальным дисциплинарным делом, разбиравшемся под его председательством в комиссии помощников присяжных поверенных. Керенский держал себя во время разбора дела исключительно неприступно и не по-товарищески, все время показывая, насколько он стоит выше окружающих. Приехав во дворец, Керенский с сопровождавшими его прошел к коменданту города, я же поднялся на третий этаж к своим хорошим знакомым. Приблизительно через 15-20 минут я спустился вниз и встретил Керенского выходящим. Он подошел ко мне и сказал: "Вы остаетесь здесь. Нагрузитесь бензином, шинами и всем, чем нужно, а потом приезжайте в Лугу к коменданту. В Гатчине не задерживайтесь. Через час самое позднее выезжайте". Я спросил: "А где же войска, которые мы должны встречать?" Он ответил: "Они не успели, мы едем им навстречу". Я остался в Гатчине (и хотя знал, что у меня нет освещения22, не особенно беспокоился, думая, что ночь не такая уж темная). Я попытался достать бензин и шины, но этого не удалось, и в поисках я потерял целый день. Насколько я был мало осведомлен, куда еду, видно из того, что при выезде моем из Петрограда в баке моего автомобиля было не более пуда бензина. Запасных покрышек и камер не было вовсе. Часов около семи только я выехал из Гатчины, взяв два пуда бензина только для своей машины у коменданта. Около станции Сиверской мы из-за отсутствия фонарей налетели на камень, и я, видя, что ехать так дальше - значит только погубить бесцельно машину, оставил ее на постоялом дворе с шофером, который на следующий же день возвратился в Петроград (по крайней мере так было ему приказано). Сам же взял извозчика и поехал на станцию, откуда поездом доехал до Луги. В Луге, как мне было приказано, я явился к коменданту города, и он сказал мне ехать в Псков. 26 утром я приехал в Псков и отправился в штаб Северного фронта, где был принят генералом Барановским. Генерал сказал, что Керенский уехал в Остров, и что туда сейчас посылается офицер с телеграммами на имя главковерха, и я могу ехать с ним. По приезде в Остров мне сказали, что Керенский поехал в Псков и что с ним туда выступил 3-й конный корпус с генералом Красновым во главе. Мы вернулись в Псков, и здесь начальник военных сообщений генерал Кондратьев сказал, что и Керенский и Краснов миновали Псков и едут в Лугу. Опять был наряжен автомобиль, и я с офицером, везшим депеши, вновь отправился в путь. Находясь в штабе, я ни на минуту не мог задумываться над легальностью положения Керенского. Конверт был ему адресован как главковерху от штаба. Генерал Черемисов, который видел меня и знал, почему я очутился в штабе, отдавал распоряжения об отправке эшелонов в Петроград. Так же уверенно держали себя все чины штаба, с которыми мне приходилось встречаться. Ни о каком правительстве, в Петрограде вновь образовавшемся, не было и речи. В Луге я наконец в вагоне увидел Керенского. Он приказал мне ехать с ним в Гатчину и временно исполнять обязанности и. д. начальника канцелярии главковерха по гражданской части и управляющего делами Временного Правительствам.