Сосланный, по лишении дворянства, в Оренбургскую губернию, Винский провел там большую часть жизни своей и кончил ее там же: тут началось его нравственное возрождение с молодой, милой женою, последовавшей за ним, вопреки всему, в ссылку. Винский начал заниматься языками, науками, учиться, чтобы быть учителем. Описание эпохи своего секретарства при винном распутном откупщике, учительства у губернаторов, помещичьей жизни в городках и в деревнях; обхождение дворян с крестьянами и с дворовыми; охота псовая и ружейная, и различное влияние каждой на нравственность охотников. Портреты помещиков, и жен и детей их: "Жизнь русская домашняя". Чтение и книги: влияние на дворян. Благодарность его некоторым помещикам - Мюллеру, Андреевскому. Знакомство с Рычковым. Биограф, кажется, довел свою рукопись до 19-го столетия, но главная жизнь в 18-м, она отражается и на Руси и в Петербурге, посещаемом Дидеротами, и в Бугульме, где читают Мерсье и Вольтера. {10}
19 февраля. Вчера опять был я на двух вторничных вечеринках и на первой узнал, что профессора Росси назначают если не послом, то органом дипломатическим Франции в Рим. Многие будут сим назначением недовольны. Вы знаете, что Росси, родом из М., был во время итальянских смут приговорен папским правительством к смерти, укрылся в Женеву, где сначала читал лекции дамам; мало-помалу овладел умами женевцев, приобрел право гражданства и наконец введен был в совет государственный и был одним из деятельнейших правителей _протестантского Рима_. - Но помыслам его честолюбия было тесно в швейцарском кантоне: около 1830 года он переехал сюда, и под покровительством Броглио, написавшего в "Revue Franchise" Гизо превосходную статью о его теории уголовного права, Росси получил натурализацию (право гражданства), потом кафедры права и политической экономии - не без упреков тогдашней оппозиции мнимому пристрастию тогдашнего министерства к иностранцу, - здесь отличился он как один из весьма немногих профессоров, достойных сего титла, _юная Франция_ стекалась на его лекции: мне нравился особенно курс его о государственном праве. С кафедры нетрудно было ему попасть в Академию, потом в государственный совет; в совет университетский и наконец в камеру перов, где он еще недавно сражался под знаменами Вильменя, следовательно, против иезуитов и компании. Единогласно приписывают ему тонкий и хитрый ум, сведения необыкновенные, и талант вкрадываться в сердца людей: король имеет к нему личную, особенную доверенность; одни старые приятели упрекают его в крайнем эгоизме, особливо его прежние соотчичи и единомышленники говорят о нем, что он зазнался; но - sic iter ad astra! - Прямой полет к солнцу принадлежит одним орлам. - Назначение его - предмет всеобщего разговора.
1845, 14 февраля. Париж. Вторник провожу я обыкновенно у Лютерота и у Ц‹иркур›. У первого нашел протестанта-ирландца, на сих днях возвратившегося с семейством из Италии; на сардинской границе, несмотря на все его упорство, отняли у него английскую Библию и не позволили ему следовать христианскому правилу: "В законе твоем поучуся день и ночь!". Ирландец узнал на границе, что предписание о невпуске Библии в сардинские владения недавно возобновлено с необыкновенною строгостию. Библию его отослали в Женеву, где ему ее возвратили. - Перед нами лежала рассказчица подобных действий на другом краю римского владычества: книга Боррова "La bible en Espagne". Многие обвиняют автора в юмористическом изложении столь важного предмета; но дело в том-справедливы ли факты? Книга расходится по всем рукам, к досаде некоторых фанатиков; но давно уже ни одна книга не производила такого ожесточения во всех толках, как Michelet. Le Normand посвятил ей всю 8-ю лекцию свою в Сор- бонне (или в College de France) и напечатал ее в тетрадках своего исторического курса. - В "Сеятеле" найдете вы прекрасные замечания на статью закулисного пустомели, Jules Janin, в "Дебатах" о сей книге: кто его просил вмешиваться не в свое дело! - "Revue des Deux Mondes", "Revue de Paris", почти все журналы оппозиции проклинают или превозносят автора! во всех аристократических и политических салонах - вчера у дюшессы Розен и у Ламартина - только о ней и речи! Между тем Michelet торжествует, а товарищ его - в борьбе против иезуитов и на кафедре провозглашает, что он опередил самого Michelet в его образе мыслей против иезуитов и готов подвергнуться всякому гонению. Между тем проповедники _единства церкви и религии любви_ скачут из Парижа в Лион, в Марсель - и на проповеди их стекаются толпы не народа, а аристократии по рождению и по капиталам. За неделю ускакал отсюда Лакордер, и уже вчера слышали мы, что в Лионе тысячи слушателей восхищались им! В это время дочитал старшина доктринеров и профессоров, глубоко остроумный Royer-Collard, коего словцо действует и на политику, и на литературу, - книжку Равиньяна о иезуитах, и сказал: "Pauvre jeune homme: il a la candeur de se croire Iesuite!".- Вы читали послание кардинала Бональда в "Дебатах" против Дюпеня и канонических брошюр его и, конечно, заметили ошибку в имени Местра, сделанную редактором статьи, вероятно, не читавшим Иосифа, а только Xavier Мейстера: при сем случае одна дама заметила: "C'est comme qui dirait Jean Jacques Voltaire!".
По моему мнению, лучшая из ультракатолических Revues "Le correspondant", paraissant le 10 et 25 de chaque mois, вмещающий: Religion, philosophic, politique, litterature, sciences, beaux-arts. Главный издатель-приятель мой Вилькс; участвующие: Lenormand, профессор и автор книги "Sur les associations religieuses", выходившей по частям в "Корреспонденте"; Carne, депутат оратор, автор книги о Германии и проч.; Champagny, сын наполеоновского министра, автор превосходной истории кесарей, недавно (10 января) напечатал прекрасную статью "L'Eglise et ses adversaires en 1825 et 1845". Не разделяя всех мнений его, я читал ее с большим наслаждением. Я бы желал сделать ее известною в Германии, ибо подобные рассуждения заслуживают не такое безмолвие и не такие ответы, какие встречаем в легких, а иногда и в тяжелых "Дебатах". В одном "Сеятеле" найдутся достойные состязатели! И факты церковной статистики или литературы представлены с выгодной стороны и к утешению благомыслящим! Оборот умов или сердец от Вольтера к церкви в последние 20 лет примечательный: во время Бурбонов, покровительствовавших церкви и иезуитам, перепечатывали Вольтера и Гельвеция, теперь Боссюета, отцов церкви, подражание И. X. Перепечатывают даже Фому Аквинского, но Кондорсе уже не читают. - Так, - а Блуждающего жида?-Недавно подслушал я герцогиню Ноаль; она признавалась, что не позволяет домочадцам своим касаться "Дебатов", потому что в них les drames inconnus; у нас случилось то же самое: журнал передавался из салона в лакейскую, где пожирали его горничные; теперь брат прячет его, как мышьяк!
В этом же "Корреспонденте" помещают иногда статьи и гр. Монталамбер; в последнем номере начало нового романа m-me d'Hautefeuille (Анны-Марии, автора "Fleur de lys" и проч.): "La famille Cazotte". Напомню вам о самом Казоте словами автора. Во всех гостиных Парижа ходил слух о странном предсказании Казота; впоследствии рассказ об нем найден был в бумагах Лагарпа и напечатан в его сочинениях. Казот прозрел революцию с такими подробностями, что многие не хотели верить, чтобы пророчество это не было сочинено уже после события. - Между тем некоторые свидетели, слышавшие предсказание, еще тогда же говорили об нем, "хотя не верили ему". Сочинительница исторического романа посвятила его сыну Казота Сцеволе, который доставлял ей материалы об отце, о его жизни и особенно об главнейшем из его пророчеств, Лагарпом описанном. Она напечатала и письмо сына к ней, в коем он не только одобряет ее, но находит в исторических портретах величайшее сходство; вот слова Сцевола Казота к m-me d'Hautefeuille: "В рассказе вашем неистинно- только одна рамка, но судя по верности, с которою вы представили моего отца, мою сестру и маркизу де Ла-Круа, кажется, в изображении вашем я свиделся с самою маркизою де Ла-Круа, и все, что она говорит у вас, все, что говорил мой отец, - все это я слыхал от них самих", и т. д. Свидетельство неподкупное сына дает роману прелесть истории. Уверяют, что в последующей главе революция описана со всеми ее ужасами. "Грозная и разрушительная, она упала на нас, как снежный обвал спадает с горы неожиданно и неумолимо ниспровергая все на пути своем". - И еще два слова женщины, которая написала с глубокою верою милые поверья средних веков: "Я верю, что и революция не осталась без плода для нас, ибо мы стали лучше, чем были прежде. Я не люблю громовых ударов; но когда они минуются, - позвольте мне думать, что воздух стал чище". - Вы прочтете в 1-й главе предсказания Казота уже в его деревенской жизни, сбывшиеся над Франциею. Маркизша de la Croix играет в них важную роль, и ее называют последовательницею иллюминизма Сен-Мартеня; в фактах, как сказывают, много правды; но Сен-Мартень никогда не был иллюминатом или последователем Вейсгаупта, и Анна Мария вероятно приписывает наобум ученику Мартинера-Пасквалиса и Якова Бема теории баварских мечтателей. - Но Казота и дочь его увозит комиссар du salut public: деревенское жилище его сбираются грабить - добрые поселяне.