Через несколько минут мы были среди своих. Раненого немца положили на плащ-палатку, и с ним начал заниматься санинструктор из стрелковой роты. Но помощь не понадобилась — рана оказалась смертельной.
Взъерошенные, возбужденные и потные, приводим себя в порядок. Почти рассвело. На шум, вызванный нашим появлением, начали подходить пехотинцы. Они с любопытством рассматривали пленного. Для многих это был первый живой немец, которого им удалось видеть так близко.
Теперь на берегу было оживленно. У воды лежали ящики с боеприпасами, продовольствием. Подразделения готовились к бою. Здесь же находилось несколько раненых. Работала телефонная связь. Дышинский доложил на левый берег о результатах разведки, и мы незамедлительно получили «добро» на возвращение.
Переправлялись почти засветло. Река парила легким клочковатым туманом. В двух лодках разместилась разведгруппа с пленным... Прихватили даже двух легко раненных пехотинцев. Едва выскочили на открытое место, как нас тотчас же обнаружили. Вокруг заплясали разрывы, засвистели осколки, закипела, бурунами заходила вода. «Недолет... ближе... перелет...» — мысленно отмечаю про себя. Ударили и с нашей стороны. Нас старались прикрыть, но это пока не удавалось. Лодки швыряло, заливало потоками воды. Ее едва успевали вычерпывать. И среди этого ада временами слышен голос Дышинского: «Спокойно, хлопцы, спокойно. А ну, навались! Еще разок, еще дружней...» Вокруг всплывала и, вяло шевелясь, сносимая течением, плыла оглушенная рыба. Гребли веслами, гребли руками. Гребли изо всех сил, пот заливал глаза, и не было возможности смахнуть его рукой. А лодки, казалось, плясали на месте, и думалось, что это никогда не кончится. Но вновь и вновь опускались в воду весла, и они метр за метром приближали нас к желанному берегу.
Едва миновали Молдаван, как с него ударил пулемет. Зачмокали, словно кто россыпью бросал мелкие камешки, по воде пули. Но тотчас же среди кустов на острове начали рваться наши снаряды, и пулемет смолк. Сколько времени мы плыли — сказать трудно. Обстрел только разгорался. И даже когда лодки прорвались через прибрежные камыши и с разгону выскочили на берег, немцы еще долго продолжали яростный обстрел.
И уже находясь на берегу, наконец-то осознали, что мы живы и что происшедшее не сон. За истекшую ночь мы не раз были на волоске от смерти, а возвращались в роту, не только не потеряв ни одного бойца, но даже не получив ни одной царапины.
Мы шли с сознанием гордости за успешно законченный поиск и радости ощущения жизни, выхваченной из когтистых лап смерти. Шли, готовые снова выполнить любое задание, которое нам доверят.
Так был взят нами первый язык из-за Днепра — рубежа, разрекламированного немцами как неприступный.
«Язык» из-под Лиховки
Осень была в разгаре. Пролетели полные незабываемого впечатления короткие дни бабьего лета. И вот косые лучи неяркого солнца посылают последний привет рано опустевшим полям. По ночам осень заботливо серебрит обильной росой окрестности, а на рассвете балки купаются в липких, промозглых туманах. Даже при легком дуновении ветра деревья торопливо сбрасывают свой багряный наряд. Октябрь по-хозяйски вступает в свои права.