– Ого, – удивился Сергеев. – Какие страсти! И откуда?
– Да вы что? – в шоке прошептала она, прикрыв губы ладонью. – Как я могу знать?
– Интересно, – кивнул следователь. – Что было дальше? Вы еще стучали в дверь гостиной?
– Да, спустя минут двадцать, и снова не получила ответа. Я вернулась на кухню и стала готовить завтрак. Минут через пять пришел Орлов, потом Мигель. Ой нет, наоборот! Сначала Мигель. Орлов появился позже.
– А Булгаков?
– Ах да, совсем забыла! Я попросила Сержа съездить за круассанами во французскую пекарню. Ему на машине пять минут туда и обратно. Алена поехала с ним.
– А почему вы мужа не попросили?
– Ну, он же руку поранил. Поэтому.
– И через сколько они вернулись?
– Серж и Алена отсутствовали минут тридцать, а то и меньше. А когда они вернулись, Катрин приползла на кухню. Она еле ноги переставляла в этом покрывале. А еще она была в темных очках. И тут такое началось! – Анна прижала ладони к щекам. – Его чуть не убили – я имею в виду Орлова… Я думала, они его разорвут…
– Кто это его чуть не убил? – поинтересовался Сергеев.
– Как это – кто? – Анна подняла на него удивленные глаза. – Все.
– А конкретно?
– Я же говорю, все! Булгаков, казалось, был готов его прибить. Алена помешала. А с Мигелем они так сцепились!
– Сцепились? То есть, подрались?
– Н-нет, – пробормотала Анна. – До этого дело не дошло. Им тоже помешала Алена…
– А ваш муж? Он-то что на все это сказал?
Анна задумалась. Ей вдруг пришло в голову, что Антон вел себя до странности безучастно. Да, одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что он возмущен. Да, он указал Орлову на дверь. Но он не проронил ни слова в защиту Катрин.
– Спустя некоторое время все понемногу успокоились, и я вспомнила о Полине, – продолжила Анна. – Орлов вызвался разбудить ее. Вот гад! А дальше мы увидели то, что увидели. Орлов позвал Сержа, я побежала в гостиную и… – у Анны перехватило дыхание.
– Н-да… – произнес Сергеев. – Анна Николаевна, а как ваши друзья отреагировали на то, что увидели в гостиной?
– Я не помню, – прошептала Анна. – Когда я пришла в себя, то увидела над собой Мигеля. Антон держал меня за руку. Серж звонил в милицию. А Катрин оставалась на кухне, она не пошла вместе с нами. Когда я рассказала ей… – тут она остановилась.
– Да? – переспросил Зубов.
Анна молчала.
– Что ответила ваша Катрин? – настойчиво повторил майор.
– Ничего… – помявшись, произнесла Анна. – Она ничего не ответила. Она побледнела, как мел.
Время близилось к четырем. Можно бы перенести беседу с остальными свидетелями на завтра, но к утру информация, которой обладают свидетели, примет несколько иную форму, по-другому представятся многие события и детали, а что-то вылетит из памяти и будет навсегда утрачено. Вне всякого сомнения, каждого из них придется опросить еще, и возможно, не один раз, но ничего нет ценнее, чем эта свежая память и данные, еще не разложенные самим свидетелем по выгодным ему полочкам. Сергеев наконец встал и собрал бумаги:
– Вот что, майор… Я к себе в контору. Заканчивай здесь сам, – с этими словами он повернулся и вышел.
«Молодец, – подумал Зубов, – это он хорошо придумал – заканчивай, майор, здесь! Сам, небось, жрать пошел. А зачем жрать оперу? Оперу жрать не надо».
Не успел он подумать об этом, как дверь кабинета открылась, и на пороге появилась Анна. В руках она держала поднос с двумя тарелками и чашкой кофе, источавшего острый аромат кардамона.
– Я подумала, вы проголодались, – улыбнулась Анна. Казалось, она успела прийти в себя после допроса, и была спокойна и приветлива.
– Ого! – присвистнул майор. – Нечасто нас так встречают на месте преступления.
На одной тарелке лежала внушительная отбивная. На другой – кусок слоеного торта. Анна поставила поднос на стол, аккуратно сдвинула все бумаги в сторону и деликатно вышла.
Через четверть часа, закончив трапезу и не оставив на тарелках ничего, кроме горки крошек, Зубов взял поднос и вышел в холл, где столкнулся с Глинским, с увесистым пакетом из Макдоналдса в руках.
– Я опоздал! – искренне огорчился капитан. – Хотел устроить сюрприз…
– Ешь сам, – усмехнулся Зубов, – меня тут обслужили по пятизвездочному разряду.
– И что, съем за милую душу, я голоден, как собака.
– Тогда катись не кухню, – поморщился майор, – я сейчас хочу побеседовать с Астаховой, и твоя жующая физиономия мне ни к чему. Ты виделся с матерью Стрельниковой?
– Да, но она ничего определенного не сказала по поводу креста. Она не живет с дочерью уже больше года. Правда, по поводу ее образа жизни – замялась.