Местная служба противовоздушной обороны опубликовала «Правила поведения населения и обязанности администрации по ПВО». Правила требовали во всех домах, учебных заведениях и на предприятиях внутреннее освещение сократить до минимума, световые проемы зашторить светонепроницаемым материалом, на оконные стекла наклеить бумажные ленты, чтобы при бомбежке они не лопались от взрывной волны; гражданам, имевшим индивидуальные противогазы, всегда держать их при себе; для лиц, которые не могут пользоваться индивидуальными противогазами, и для других граждан в подвалах домов и в удобных для этого местах оборудовать специальные комнаты безопасности.
В этот же день Облснабосоавиахим опубликовал объявление, в котором сообщалось: «Мастерская витебского отдела снабжения Осоавиахима приступила к проверке и ремонту противогазов. Прием противогазов для проверки и ремонта от организаций, учреждений и граждан производится ежедневно с 9 часов до 17 часов. Винчевская улица, дом 7».
25 июня для борьбы с диверсантами и вражескими парашютистами был создан отдельный истребительный батальон.
Вспоминая об этом, комиссар батальона Г. С. Усатенко писал:
«28–30 июня.
Беспокоят ракетчики. С сумерками из разных мест взлетают ракеты вражеских лазутчиков, которые наводят воздушных пиратов на важные объекты города. Прочесываем город. Подозрительных лиц задерживаем и доставляем в штаб воинской части и в отдел УНКВД (Управление Народного Комиссариата внутренних дел — Авт.)».
Многие витебляне были в растерянности, они не знали, что делать — уезжать или оставаться. Те, кто помнили первую мировую войну, как бы утешая самих себя, говорили: «Я видел немцев в 1914 году. Чего вы боитесь?». А евреи еще добавляли: «Они говорят на таком же языке, как мы. Только немножко по-другому». Причем, убеждение, что немцы — нация культурная и европейское воспитание не позволит им убивать ни в чем не повинных людей, действовало парализующе. И многие даже не хотели слушать рассказы евреев о зверствах нацистов в оккупированной Польше. Их называли фантазерами, паникерами, говорили, что у страха глаза велики. А польских беженцев в Витебске было немало.
В статье Ив. Иванова «Витебское гетто», опубликованной в парижском журнале «Социалистический вестник», есть такие строки:
— На, почитай, что пишут о лодзинских евреях, — говорит мой знакомый, протягивая местную газету «Витебский рабочий» первых дней после начала войны. В «подвале» газеты был большой фельетон, в котором описывались немецкие зверства в занятой Польше: как собрали 200 еврейских женщин и детей в Лодзи и как их расстреляли.
Еврей, молодой парень, который в 1940 году переплыл Вислу, чтобы попасть в СССР, рассказывал, что по приходе в Варшаву немецких частей в черной форме евреи стали подвергаться оскорблениям, унижениям, их ловили и заставляли работать бесплатно целыми днями, не выдавая при этом ни пищи, ни питья… По совету своих родителей он решил бежать в СССР[6].
Если бы люди умели прислушиваться к горькому опыту своих современников, соседей, друзей, сколько трагедий они смогли бы избежать. Но человек всегда надеется на лучшее…
Многие не понимали, точнее сказать, не представляли себе, какой стала Германия после прихода к власти Гитлера. Они не знали, что фюрер с первых месяцев своего правления всю внутреннюю и внешнюю политику подчинил достижению давно задуманной им цели — полному физическому уничтожению евреев.
После заключения 23 августа 1939 года пакта Молотова-Риббентропа советская печать прекратила сообщать о нацистских преследованиях евреев. Наши газеты писали о Германии или хорошо, или ничего. И люди, далекие от политики, еще больше утверждались в мысли, что немцы — нация культурная и воевать с мирным населением они не станут.
6
Иванов Ив. Из недавнего прошлого: Витебское гетто // Социалистический вестник. Нью-Йорк — Париж: 1952. Том 32, № 1–2. — С. 26.