Когда началась война, Хаиму Портному было уже девяносто лет. Всю жизнь он служил кантором в маленьком местечке Бобр. А когда Советская власть закрыла синагоги, оставил свое родное местечко и перебрался к детям в Витебск. Ходил в старом потертом сюртуке и ярмолке, был тихим и незаметным человеком. Его дочь Соня жила в Орше. В конце июля 1941 года Хаим сказал родным, что уходит к дочке в Оршу. Его отговаривали, упрашивали остаться. А он твердил свое:
— Вы все вместе, а Соня — одна. Ей страшно. Надо помочь. За меня не волнуйтесь. Кому я нужен? Никто меня не тронет.
Хаим ушел и не вернулся. Большая семья Портных погибла в Витебском и Оршанском гетто.
У каждого человека своя судьба, и никто не знает, что его ждет завтра. Сколько драм и трагедий разыгралось в эти дни в домах и в сердцах витеблян!
Мордуха Полякова призвали в армию в первые дни войны. Его жена Груня Хасина имела возможность вместе стремя детьми эвакуироваться из Витебска. Уезжала фабрика, где она проработала всю жизнь, и для нее нашлось бы место в теплушке. Но уже на вокзале плохо стало старшему сыну Самуилу. Его просили: «Потерпи, болит живот — пройдет. Уедем из Витебска — покажем тебя врачам». А шестнадцатилетний парнишка корчился от боли и стонал. Груня, вся в слезах, не зная, что предпринять, металась по привокзальной площади, пытаясь найти машину, чтобы отвезти сына в больницу. Шоферы смотрели на нее и ничего не понимали: «Как можно болеть в такое время?». Наконец она упросила какого-то молодого парня, и тот отвез Груню и ее детей в военный госпиталь. Самуила тут же прооперировали. Аппендицит. Об эвакуации не могло быть и речи. Поезда больше не ходили. Машин не было. А пешком, через день после операции, далеко не уйдешь.
Самуила фашисты расстреляли прямо во дворе бывшего госпиталя. Груня с двумя детьми оказалась в гетто…
У Мени и Ханы Леи Лосевых не было детей. А семью Мейера Лосева Бог одарил детьми сполна. Мейер всю жизнь был бедняком. Сначала не получил толковой профессии, потом начало подводить здоровье. Меня не раз говорил родному брату: «Отдай мне на воспитание кого-нибудь из своих детей. Мы же не чужие. Тебе будет легче остальных поднимать, и у меня в доме появится радость». Ласковая и добрая Соня перешла жить к Мене и Хане Лее. Здесь она выросла. Здесь ее выдали замуж. 7 июля Лосевы собрались уходить из Витебска на восток. Но в этот день у Сони начались схватки и концу дня она родила. С Соней осталась в Витебске ее приемная мама Хана Лея.
Бабушка, дочь и маленький ребенок погибли в гетто.
Рувим Нихамкин ушел на фронт на второй день войны. И в тот же день его жену Пашу отвезли в роддом. 26 июня появился на свет мальчик, которому дали имя Давид. Почти две недели женщина с младенцем находилась в роддоме. Ее просто некому было забрать. И только 8 июля Паша Нихамкина с Давидом вышла из роддома, добралась до своей квартиры, собрала двух старших сыновей, и они ушли к родственникам в местечко Колышки. Во время одной из гитлеровских акций погиб ее первенец Абраша. Паша и двое других сыновей, Леонид и Давид, чудом уцелели во время расстрела колышанских евреев.
Исаак Львович Лифшиц — образованный человек, сдавший экстерном экзамены за курс классической гимназии, много и вдумчиво читавший, работавший в разные годы главным бухгалтером на многих предприятиях города, отлично понимал, что фашисты расправятся с ним и его семьей. И не питал на этот счет никаких иллюзий. И тем не менее, он даже не предпринял попытки эвакуироваться из Витебска. Наверное, хватило бы сил уже немолодому, 62-летнему, но еще крепкому мужчине, выдержать трудный путь на восток. Его останавливало чувство долга. Как раз в начале июля 1941 года на руках у Исаака Львовича оказалась крупная сумма денег, которую он как главный бухгалтер и кассир должен был выплатить работникам артели. Исаак Лифшиц до самого последнего дня, пока фашистские войска не пришли в Витебск, аккуратно, минута в минуту, приходил на службу. Артель уже не работала. А он ждал людей, чтобы выплатить им зарплату. Боялся подвести их, оставить без куска хлеба. Как оказалось, многие из тех, кого он ждал, махнули рукой на деньги и ушли из города. У Исаака Львовича так и не нашлось времени позаботиться о себе. И он остался в оккупированном Витебске. Попал в гетто. Вел себя спокойно и с достоинством. Может быть, силы ему прибавляло то, что он знал — его дети находятся в безопасности. Старшая дочь учится в Москве, а младшая Лиля вместе с тетей, сестрой жены, которая работала в Госбанке, уехала на восток, в том самом вагоне, который выделили для вывоза ценностей.