Года не пройдет, как в магазинных витринах Парижа и Реймса, а затем Канна и Ниццы появятся шоколад «Авиатор», спички «Аэроплан», папиросы «Блерио», сигары «Латам», как фирма братьев Пате вовсю примется снимать на пленку и демонстрировать в синема полеты этих новых кумиров; закипят на Больших Бульварах споры о преимуществах бипланов или монопланов, и в театрах во время антрактов, в кабаре зрители (почтенные старцы наряду с молодежью) станут складывать из бумаги, запускать стрелы и бабочек под восторженные рукоплескания остальной публики.
В последний день 1908 года Райт проводит в воздухе 2 часа 20 минут, пролетает 124 километра и завоевывает приз, учрежденный нефтяными королями братьями Мишлен — 20 тысяч франков.
И все — таки он опоздал. Да и приз — слабое утешение по сравнению с затратами. И с покупкой у него патентов не торопятся.
* * *
Призыву Аршдакона первыми вняли изобретатели. Когда почтенный миллионер поднимался по мраморным ступеням банка, к нему попытался обратиться со сбивчивой речью юноша в помятом платье, похожий на бродягу, ночующего под мостами. Речь шла об авиатике, но дельцу было недосуг ее слышать.
…Всматривайтесь в молодых, стремитесь угадать высокий смысл, смелость идей за исступленной сбивчивостью их бормотания. Всматривайтесь, вслушивайтесь, ибо не красноречие их оружие — логика мысли, бьющейся за по — детски прыщавыми лбами, обыкновенно препятствует логике слов. Желаниэ высказать как можно больше, подобно камешкам во рту юного Демосфена. Всматривайтесь, пустите в ход всю свою проницательность, весь опыт, а лучше отбросьте его — ваш мозг набит склерами, штампами, в нем самоуважение от мысли, что, взойдя на персональный Монблан, вы всевидящи и всеведущи. Молодые уязвимы и беззащитны, но вслушивайтесь: детскими пузырящимися губами с вами говорит будущее.
…Когда Аршдакон покончил с делами и вышел, 23–летний механик из Лиона Габриэль Вуазен все ждал. Он вчера, возможно, и впрямь ночевал под одним из парижских мостов. В карманах у него не было ни су, зато лежал, потертый на сгибах, тот самый газетный рисунок. И свой — плод бессонных ночей.
Шофер банкира открыл дверцу авто, сел сам, но мотор безмолвствовал. Габриэль скинул на мостовую куртку, засучил рукава блузы и ринулся в железные недра машины. Здесь он был как дома. Миг — и мотор заработал. Меценат тотчас вспомнил собственный журнальный призыв и достал кошелек.
Замечено, что изобретатели неким верхним чутьем, шестым чувством, находят друг друга. Так нашел счастливчика Вуазена молодой, но уже небезызвестный (запатентовал удачную конструкцию фар для авто) инженер с остроконечной галльской бородкой — Луи Блерио. Вместе засели за чертежи, Однако замечено также, что все они лишь свою идею считают безукоризненно верной, чужую же отвергают. Вуазен признает только биплановую, американскую конструкцию, Блерио считает, что перспективней монопланы, напоминающие скорее легкокрылых чаек или стрекоз, нежели неуклюжих жуков.
Блерио вкладывает огромные средства в собственные модели, влезает в долги. Модель за моделью — неудача за неудачей. Он нарекает детище — «Канар» (утка), вызывая насмешки присяжных остряков.
Восьмая по счету модификация — удача.
Вуазен зовет на помощь из Лиона брата Шарля. Громко звучит: «Фирма братьев Вуазен», но всего имущества у нее — три верстака и ленточная пила. И — никаких заказов. Как вдруг — о, это спасительное «вдруг»! — их почтила визитом национальная знаменитость — велосипедный и автомобильный гонщик — рекордист Фарман. Профессиональный спортсмен знал толк в контрактах, вдобавок он решился поставить на рискованную карту, попробовать себя в области, где еще нет конкурентов.
«Летательный аппарат должен совершить взлет длиною в километр по прямой, в противном случае я, Анри Фарман, свободен от обязательств. В случае выполнения заказа фабриканты получают половину обусловленной суммы только после удачного приземления».
Фортуна улыбнулась удачливому спортсмену — 26 октября 1907 года Анри Фарман пролетел по прямой 771 метр.
* * *
Итак, французы, что называется, наступают Уилберу Райту на пятки. Тем паче, Орвиллу на родине не повезло: с сентябре он попытался сдать машину военному ведомству САСШ, с ним поднялся в воздух представитель ведомства лейтенант Селфридж, в небе порвалась стяжка, попала в винт, аппарат упал, Орвилл был ранен, Селфридж погиб. Первая жертва авиации.
Пока же сам Уилбер кружит над полем Ле Ман (от него он отлетать опасается), на трибуне и братья Вуазен, и Блерио, и Фарман. И Делагранж — художник, скульптор, принятый на службу Вуазенами. И бывший рулевой торгового судна, бывший механик фирмы, строивший дирижабли, — он выпросил у Вуазенов планер, который они сочли неудачным, изловчился на льготных условиях раздобыть только что смонтированный, еще не опробованный мотор «Гном», — Луи Полан. И неугомонный Альберто Сантос — Дюмон: ему приелись воздушные сигары, черноусый крошка жаждет создать свой аэроплан.