— О боги, — с отвращением вздохнул Элодин. — Еще один лизоблюд. Тебе не хватает необходимой твердости и тестикулярной силы, чтобы учиться у меня.
Горячие слова вскипели во мне. Я их придушил. Он пытался поймать меня на приманку насмешки.
— Вы не ответили мне, — сказал я. — Почему вы не хотите учить меня?
— По той же причине, по какой я не хочу заводить щенка! — выкрикнул Элодин, махая руками в воздухе, как фермер, пытающийся отогнать ворон с поля. — Потому что ты слишком низкорослый, чтобы быть именователем. Твои глаза слишком зелены. У тебя неправильное число пальцев. Приходи, когда подрастешь и обзаведешься приличными глазами.
Мы долго таращились друг на друга. Наконец он пожал плечами и снова пошел вперед.
— Прекрасно. Я тебе покажу почему.
Мы шли по дороге на север. Элодин шагал, подбирая камушки и бросая их в деревья. Порой он подпрыгивал, чтобы ухватить лист с низко висящей ветки, тогда его магистерская мантия смешно колыхалась. В одном месте он остановился и простоял, молчаливый и напряженный, около получаса, разглядывая папоротник, медленно качающийся на ветру.
Но я крепко держал язык за зубами. Я не спрашивал: «Куда мы идем?» или «На что вы смотрите?» Я знал сотню историй о мальчиках, которые зря потратили вопросы или желания, выболтав их. У меня осталось еще два вопроса, и я собирался задать их с толком.
Наконец мы вышли из леса, и дорога превратилась в тропинку, ведущую через широкий луг к огромному дому. Размером он превосходил артефактную и отличался от нее элегантными очертаниями, красной черепичной крышей, высокими окнами, сводчатыми дверями и колоннами. Здесь были фонтаны, цветы, живые изгороди…
Но что-то было не так. Чем ближе мы подходили к воротам, тем больше я сомневался, что это собственность какого-нибудь вельможи. Возможно, дело в планировке сада или в том, что кованая ограда, окружавшая лужайки, возвышалась на три метра и перелезть через нее было невозможно даже на мой наметанный воровской глаз.
Два человека с суровыми глазами открыли ворота, и мы прошли по тропинке к парадной двери.
Элодин посмотрел на меня:
— Ты уже слышал о Гавани?
Я помотал головой.
— У нее есть и другие имена: Галчатник, Череповка…
Университетская лечебница.
— Она огромная. Как… — Я остановился, прежде чем успел задать вопрос.
Элодин ухмыльнулся, понимая, что почти поймал меня.
— Джереми, — позвал он крупного мужчину, стоявшего у передней двери. — Сколько гостей у нас сейчас?
— На столе есть отчет, сэр, — встревоженно отозвался тот.
— Ну, примерно, — сказал Элодин. — Мы же все здесь друзья.
— Триста двадцать? — пожал плечами человек. — Триста пятьдесят?
Элодин постучал согнутым пальцем по толстой деревянной двери, и человек завозился, чтобы отпереть ее.
— Сколько мы еще можем вместить, если понадобится?
— Еще сто пятьдесят — легко, — сказал Джереми, толчком открывая огромную дверь. — Если совсем прижмет, то больше.
— Видишь, Квоут? — подмигнул мне Элодин. — Мы готовы.
Вестибюль с витражными окнами и сводчатым потолком был огромен. Отполированный мраморный пол зеркально поблескивал.
И еще здесь стояла сверхъестественная тишина. Я не мог понять почему. Буйница в Тарбеане заняла бы маленький уголок этого дворца, но шумела, как бордель, полный разъяренных шлюх. Ее было слышно за километр, даже в городском шуме.
Элодин подошел к большому столу, у которого стояла молодая женщина.
— Почему никто не гуляет, Эмми?
Она смущенно улыбнулась ему:
— Они сегодня слишком буйные, сэр. Мы думаем, идет буря. — Она сняла с полки журнал. — Кроме того, полнолуние близко. Вы же знаете, как это действует.
— О да. — Элодин наклонился и стал развязывать шнурки на башмаках. — Куда на этот раз запрятали Уина?
Женщина перелистнула несколько страниц:
— Второй этаж, двести сорок семь.
Элодин выпрямился и поставил башмаки на стол.
— Приглядишь за ними, хорошо?
Она неуверенно улыбнулась и кивнула.
Я снова проглотил полный рот вопросов.
— Похоже, Университет очень много тратит на это, — заметил я.
Элодин проигнорировал меня и, повернувшись, стал прямо в носках подниматься по широкой мраморной лестнице. Поднявшись, мы вошли в длинный белый коридор с деревянными дверями. Только теперь я услышал звуки, которых ожидал в подобном месте: стоны, рыдания, неумолчную болтовню, вопли — но все очень тихое.
Элодин пробежал несколько шагов, потом проскользил по гладкому мраморному полу; мантия струилась за ним. Он повторил это: несколько быстрых шагов, затем долгое скольжение с расставленными в стороны руками — для равновесия.