— Итак, — сказал Вилем менторским тоном, — сколько четвертей наш юный э'лир посещает Университет?
Озарение разлилось по честному лицу Сима:
— О!
— А мне кто-нибудь объяснит? — раздраженно спросил я.
Вилем проигнорировал мой вопрос.
— Какие занятия ты посещаешь?
— Все, — ответил я, радуясь поводу пожаловаться. — Геометрию, наблюдения в медике, «углубленную симпатию» у Элксы Дала и еще учусь у Манета в артной.
Симмона мой ответ, похоже, слегка шокировал.
— Неудивительно, что ты выглядишь так, словно не спал целый оборот, — сказал он.
Вилем кивнул сам себе.
— И ты еще работаешь в мастерской у Килвина?
— Пару часов каждый вечер.
Симмон пришел в ужас.
— Да еще учишься играть? Ты что, ненормальный?
— Музыка — единственная вещь, которая помогает мне держаться, — сказал я, гладя футляр лютни. — Я не учусь играть, мне просто нужна практика.
Вилем и Симмон обменялись взглядами.
— Сколько, думаешь, он уже?..
Симмон оглядел меня с ног до головы:
— Оборота полтора, как пить дать.
— Да вы о чем?
Вилем наклонился вперед.
— Все мы раньше или позже пытаемся откусить слишком большой кусок. Но некоторые студенты не знают, когда надо бы уже и выплюнуть лишнее. Они перегорают — уходят или проваливают экзамены. У некоторых крыша едет. — Он постучал пальцем по виску. — Обычно это случается в первый год учебы. — Он многозначительно посмотрел на меня.
— Я не слишком много откусываю, — запротестовал я.
— Посмотри в зеркало, — по-дружески посоветовал Вилем.
Я открыл рот, чтобы убедить Вила и Сима, что со мной все в порядке, но, услышав, что бьет шесть, тут же торопливо попрощался. Даже при этом мне пришлось бежать, чтобы попасть на углубленную симпатию вовремя.
Элкса Дал стоял между двух жаровен среднего размера. Его аккуратно подстриженная бородка и черная магистерская мантия все так же напоминали мне типичных злых волшебников, появлявшихся в дурных атуранских пьесах.
— Каждому из вас следует запомнить, что симпатист привязан к огню, — говорил он. — Мы его хозяева и слуги.
Он спрятал руки в длинных рукавах и начал ходить туда-сюда.
— Мы хозяева огня, потому что имеем над ним власть. — Элкса Дал легонько ударил по ближайшей жаровне, заставив ее тихонько звякнуть. Пламя охватило угли и начало жадно тянуться вверх. — Энергия всех вещей подвластна арканисту. Мы приказываем огню, и огонь повинуется.
Дал медленно прошел в другой угол зала. Жаровня за его спиной притухла, а та, к которой он подошел, заискрила и начала гореть. Я оценил его умение выгодно представить свое искусство.
Дал остановился и снова повернулся к классу.
— Но мы также слуги огня. Потому что огонь — наиболее простая и доступная форма энергии, а без энергии от одного мастерства в симпатии толку мало. — Он повернулся к классу спиной и начал стирать формулу с грифельной доски. — Подготовьте свои материалы. И посмотрим, кто сегодня будет соревноваться с э'лиром Квоутом.
Он принялся писать список студентов. Мое имя стояло первым.
Три оборота назад Дал решил устраивать нам соревнования друг с другом. Он называл это дуэлью. И хотя после монотонности лекций такая перемена была приятна, в этом непривычном занятии мне виделся дурной привкус.
Сотня студентов покидали арканум каждый год, примерно четверть из них — с гильдерами. Это означало, что каждый год в мире становилось на сотню больше людей, обученных пользованию симпатией. Людей, с которыми ты, по той или иной причине, мог столкнуться в будущем. Хотя Дал никогда об этом не говорил, мы понимали, что нас учат чему-то большему, чем простая концентрация и мастерство. Нас учили драться.
Дуэли также могли приносить некоторую выгоду, поскольку существовали тайные пари. Когда мы хотели побиться об заклад, мы с Совоем ставили друг на друга. Хотя, как правило, у меня не бывало лишних денег.
Таким образом, не было никакого совпадения в том, что мы с Совоем регулярно сталкивались, когда готовили материалы. Я передал ему под столом две йоты.
Он сунул их в карман, не глядя на меня.
— Надо же, — шепнул он. — Кто-то сегодня очень уверен в себе.
Я небрежно пожал плечами, хотя на самом деле немного нервничал. Начав четверть без единого пенни, я пока богаче не стал. Но вчера Килвин заплатил мне за оборот работы в артной; две йоты — все деньги, что были у меня сейчас в этом мире.
Совой начал рыться в ящике, доставая симпатический воск, шнурок и несколько кусочков металла.