О смерти говорилось только в историях. Легенды об отравленных королях, о поединках, о древних войнах – это ничего, это было можно. Они рядили смерть в чужеземное платье и отсылали ее подальше от дверей родного дома. Загоревшаяся сажа в трубе, крупозный кашель – это было ужасно. Но суд над герцогом Гибейским или осада Энфаста – это дело другое. Эти истории были как молитвы, как заклинания-обереги, которые бормочет себе под нос припозднившийся прохожий. Как грошовые амулеты, которые люди покупают у коробейника, просто на всякий случай.
– А долго он тут еще пробудет, этот писарь? – тихо спросил Грэм, говоря в кружку. – А то мало ли, вдруг я надумаю чего записать…
Он слегка нахмурился.
– Папаша мой всегда звал это просто «доверенность». Никак не вспомню, как оно по-правильному-то называется.
– Смотря о чем идет речь, – уверенно ответил трактирщик. – Если только о твоем добре, это называется «распоряжение имуществом». А если о чем-то еще, это называется «изъявление воли».
Грэм изумленно приподнял бровь.
– Ну, по крайней мере, я так слышал, – пояснил трактирщик, опуская глаза и протирая стойку чистой белой тряпочкой. – Писарь упоминал что-то на этот счет…
– Изъявление воли… – пробубнил Грэм в кружку. – Думаю, я просто попрошу его написать доверенность, а там уж как он ее официально назовет, так пусть и будет.
Он поднял взгляд на трактирщика.
– Думаю, найдутся и другие, кто захочет чего-то в этом роде. Времена-то нынче какие…
На миг могло показаться, будто трактирщик раздраженно хмурится. Но нет, ничего подобного. Он стоял за стойкой таким же, как всегда, и лицо его сохраняло миролюбивое и дружелюбное выражение.
Коут небрежно кивнул.
– Он вроде говорил, что собирается открыть лавочку около полудня, – сказал он. – А то вчерашние события его несколько выбили из колеи. Так что, если кто вдруг явится раньше полудня, боюсь, ничего у них не выйдет.
Грэм пожал плечами.
– Да какая разница? Все равно до обеда в городке и десяти человек не останется.
Он отхлебнул еще пива и посмотрел в окно.
– День-то какой, все в поле будут!
Трактирщик, похоже, чуть поуспокоился.
– Он останется тут до завтра. Так что ломиться к нему прямо сегодня нужды нет. У него лошадь отобрали под Эбботсфордом, он теперь пытается добыть новую.
Грэм сочувственно цыкнул зубом.
– Вот не свезло так не свезло! Где ж теперь лошадь добудешь, когда уборка урожая в самом разгаре? Даже Картеру не найти замену Нелли после того, как этот паук напал на него у Старокаменного моста.
Он покачал головой.
– Все-таки как-то это неестественно, когда такое творится всего в паре миль от твоего порога. Вот в былые времена…
Грэм запнулся.
– Господь и владычица, я говорю словно мой папаша!
Он втянул подбородок и загудел басом:
– «Вот в былые времена, когда я был юнцом, погода была как погода, а не как теперь! И мельник не придерживал весов, и люди не лезли не в свое дело!»
Трактирщик грустно улыбнулся.
– А мой отец говаривал, что пиво было слаще и на дорогах было меньше ухабов.
Грэм тоже улыбнулся, но улыбка быстро исчезла. Он потупился, словно ему было не по себе от того, что он собирался сказать.
– Коут, я знаю, что ты не местный. Это тяжело. Некоторые думают, будто чужак и утро от вечера не отличит.
Он перевел дух, по-прежнему не глядя в глаза трактирщику.
– Но мне кажется, ты знаешь много такого, чего другие не знают. У тебя вроде как кругозор шире.
Он поднял голову. Взгляд у него был серьезный и усталый, под глазами залегли темные круги от недосыпа.
– Что, неужто и впрямь все так плохо, как кажется в последнее время? Дороги поганые. Людей на них грабят. Да еще…
Было заметно, что Грэм с трудом удержался, чтобы не взглянуть еще раз на пустое место на полу.
– Налоги эти новые, жизни совсем не стало. Парни Грейденов вот-вот лишатся своей фермы. Паук этот опять же…
Он отхлебнул еще пива.
– Неужели действительно все так плохо? Или я просто старею, как мой папаша, и теперь все кажется горше по сравнению с теми временами, когда я был мальчишкой?
Коут долго протирал стойку, словно ему не хотелось отвечать.
– Я думаю, жизнь всегда плоха, не так, так эдак, – сказал он наконец. – Может быть, дело в том, что только мы, пожилые, способны это заметить.
Грэм кивнул было, но тут же нахмурился.
– Но ведь ты-то не пожилой, верно? Я все время об этом забываю.
Он смерил рыжеволосого взглядом.
– Ну, в смысле, ты и ходишь как старик, и рассуждаешь как старик, но только ты не старик, верно? Могу поручиться, что ты вдвое меня моложе!