Джамал-раис, человек, умудренный жизнью, отважный герой, в тот же миг приехал в свой квартал и собрал почти двести человек из своих людей, людей Гулам-’Али Сабика, а также отдельных мужей из Зириха и двинулся на крепость Кал’а-йи Фатх. В полдень вступил в стены города, подъехал к крепости и начал сражение. Воевал до самого вечера. В сражении с обеих сторон были убиты сто человек. В конце дня /306/ сам [великий] малик спустился вниз и увел их в крепость. Да почиет тысяча Божьих милостей над сим отважным истинно верующим человеком!
Когда зирихцы услыхали, что Малик ‘Али и Малик Шах-Хусайн [сын Малика Касима] выехали и что Малик Махмуди и [сей] раб тоже куда-то уехали, еще не получив известие об их приезде в крепость Тракун, воскликнули: «Четверо храбрецов из маликов спаслись! Теперь вместе с Маликом Джалал ад-Дином триста воинов!» Они пожалели о том, что [в свое время] не оказали помощь. Часть людей заявила: «Давайте, пока Малик Махмуди, Малик ‘Али и [остальные] малики появятся среди вас, подумаем о помощи [великому] малику!»
Другая часть утверждала: «Несмотря на приезд маликов, Малик Джалал ад-Дин сегодня может передать крепость Малику Мухаммеду, может прибыть и сам. Если же он сам не приедет, пусть они подумают о главном деле». Часть мудрых стариков благоразумно заявила: «Лучший путь в том, чтобы еще до их приезда послать на помощь [великому] малику людей, дабы эта служба получила одобрение в его глазах. Если же он вторично пришлет гонца и ему окажут помощь, он будет благодарить за эту помощь своих родственников, а ваши старания не удостоятся похвалы».
Все согласились с этим. Назначили около трехсот славных воинов под командованием Касим-Хасана сына Муллы ‘Али, накиба Рустам-’Али и ряда накибов шахраки, и они удостоились чести прибыть на служение [великому] малику.
В это время накиб Махмуд, сердце которого с самого начала стремилось к служению малику, по прибытии этого войска окреп в своем решении и вступил в крепость вместе с зирихцами. Приезд сего мудрого мужа придал храбрости великому малику. Одновременно с прибытием этих людей в крепость [великий] малик выехал в Зирих. Среди солончаков между Зирихом и Рамрудом сошлись все войска Зириха и Рамруда, почти десять тысяч человек. При сборах к отъезду до слуха великого малика дошла весть об отбытии [сего] раба и Малика Махмуди в крепость Тракун. Тотчас он прислал гонца и потребовал Малика Махмуди [к себе], а [сему] рабу написал записку, что время [сейчас] смутное: «Каким бы сильным ни было желание видеть вас, благоразумнее вам ехать в Кал’а-йи Фатх /307/ и вместе с Шах-Абу-л-Фатхом, Шах-Валадом и всеми накибами Зириха, которые находятся там, стать во главе войска. Малик Махмуди пусть едет [к нам], так как мы вместе с Маликом Мухаммадом и Маликом Кубадом [намерены] возвратиться из войска Зириха и Рамруда в Рашкак. Если мы соберемся там, а они не станут воевать и переправятся через реку, вы должны будете в Пуште Заве перерезать дорогу войску мирзы. Если же сражение случится в Рашкаке, вы встанете с войском Кал’а-йи Фатх на берегу Хирманда и будете наблюдать за превратностями судьбы и рока».
[Сей] бедняк два дня был в крепости Кал’а-йи Тракун вместе с Маликом Махмуди. Немного отдохнув от трудностей дороги, Малик Махмуди направился в Зирих, а [сей] бедняк в сопровождении пяти-шести конников выехал в Кал’а-йи Фатх. Малика Мухаммеда сына Шах-Абу Исхака он оставил в Тракуне. Переправившись через Хирманд, подъехал к Хуррамабаду{455}, куда неожиданно прибыло войско Султана Мурад-мирзы и Мурад-султана. [Сей] раб переправился через канал Та’ам{456}. Подъехали молодые воины из их войска. Они бродили по берегу канала, пытаясь переправиться через него. Часть людей из Сарабана, знавших меня, помешали тюркам [это сделать]: «В горных ущельях спрятаны стрелки из крепости. Ехать туда неразумно с военной точки зрения!»
Через час мы подъехали к крепости. Встретить нас вышла часть пеших и конных воинов вместе с любимцем сердец Маликом Валадом. Мы въехали внутрь крепости. Тюрки больше не появились у подножия крепости, уехали в Сарабан и оставались там один день. Оттуда они отбыли на службу к мирзе и примкнули к нему. Три дня спустя пришло известие о том, что мирза переправился через реку напротив Пуште Заве. Я предположил, что, [вероятнее всего], он ходил на Рашкак, но не [смог] преодолеть сопротивления. Мы переправились через реку и вместе с войском цитадели и людьми Сарабана, которых насчитывалось около двух тысяч, двинулись в Пуште Заве. В то же утро переправилось через реку войско [великого] малика. [Сей] раб с войском Сарабана прибыл одновременно с великим маликом. В тот день до самого полудня войско малика занималось грабежом имущества мирзы. [Сей] раб с войском Сарабана выстроились в боевые ряды между протоками. Между войском мирзы и /308/ войском Сарабана разгорелось жаркое сражение. Малик Махмуди сказал великому малику: «В течение часа воздержитесь [от сражения]! Пусть люди мирзы вывезут свои семьи, жен и кеджаве!»{457} [Великий] малик из уважения к ним воздерживался [от сражения] в течение двух часов. Более того, он послал людей, и они помогали, пока те люди полностью не присоединились к конникам войска мирзы. Мирза налегке выехал в сторону Сарабана, а во время полуденной молитвы был уже у великого малика и расспросил о событиях. Одним словом, пролив несколько слезинок, он погасил огонь печального и прискорбного события с верховным маликом. Все вместе мы направились в Кал’а-йи Фатх. День спустя после того, как великий малик доехал до середины солончаков, водным путем в Кундар приехали Малик ‘Али и Малик Шах-Хусайн. С тысячью трудностей они добрались до укрепления Накибан среди солончаков и [здесь] удостоились счастья предстать перед маликом. Они находились в обществе [великого] малика и Малика Махмуди до самого Рашкака. [Великий малик] послал их привезти семьи и определить дома в северной части Куйа и Кичули, известных под названием Пуште Хари{458}. По этой причине они не участвовали в том сражении. Амир Мухаммад-лала и Амир Саййид-’Али приехали на служение к малику и со всей искренностью присоединились к нему. В тот вечер, когда малик вступил в Кал’а-йи Фатх в свой дом, я отнес ему перстень с печаткой его отца, который тот ранее передал мне на хранение, и устно изложил его завещание, слово в слово. Снова возобновился траур по верховному малику и поднялся плач. В конце концов каждый величаво прошествовал на свое место и успокоился{459}. Мы провели ту ночь вместе с Маликом Махмуди, Амиром Мухаммад-лала и Амиром Саййид-’Али в восьмиугольной башне крепости Кал’а-йи Фатх и воздали благодарность [Всевышнему]. Утром, которое для жаждущих мести было желаннее свидания с любимой, а для странников — радостнее приезда в родной дом, то многочисленное войско, насчитывавшее почти десять тысяч конных и пеших воинов, отряд за отрядом садилось на коней и направлялось в Сарабан. На площади Мира Махмуда-мукри [войска] выстроились в боевые ряды. Мирза готовился испить до конца [чашу] своей жизни. Войско мирзы состояло тоже из трех тысяч славных, /309/ отважных и побывавших в деле конников. Однако из-за преграждавших путь речек и обилия ружей они [более] прежнего были осторожны.