В это время подъехал Хаджи Хайдар и привез известие о том, что в шлем Малика Мухаммада с одной стороны попала стрела, с другой — пуля из мушкета и что он упал с коня. [Сей] бедняк сошел с коня и высыпал из колчана все стрелы рядом с кустом тамариска: «Здесь наша погибель!» Сури и Хаджи возразили: «Левое крыло должно [отступить] к плавням в лесу. Тогда мы уцелеем от поражения. Двигаться следует медленно, чтобы укрыться в этом укрепленном месте. Там — наша крепость! Там можно сразиться!»
Они вложили стрелы в колчан. В это время мы увидели, как в степи, что расстилалась перед нами и откуда то и дело прибывали тюрки, сложили [друг на друга] верблюжьи седла и триста /347/ стрелков из мушкетов из Хвафа, Самура{532} и Ниха из-за этих седел взяли нас и наших людей на прицел. Поневоле мы двинулись в сторону укрепления, находившегося на расстоянии полета стрелы. Когда мы отступили к укреплению, разгорелся бой. Узбекское войско, сражавшееся с [нашими] воинами на левом фланге, внезапно напало на [сего] бедняка. Мухаммад-шахи сын ‘Али Хусайна и двое из людей Хайр ад-Дина Базгира («Сокольничего») стояли в это время близко к [сему] бедняку. Мухаммад-шахи сын ‘Али Хусайна был из доблестных героев Пушт-и Зириха. Он пустил стрелу в глаза всаднику, вышедшему из своего строя и близко подошедшему [к нам]. Всадник тот упал с коня. Упомянутый выше Мухаммад прыгнул на него. Но узбек взвалил Мухаммада себе на спину и пошел в свой строй. Мухаммад вцепился в него, словно крошечный ястреб-перепелятник в огромного журавля, а тот все шел к своим. Мухаммад вытащил у узбека булаву и стал бить его по голове, пока тот не сбросил его. И он вернулся к нам. Пушкари, сосредоточившиеся на холмах, поставили [наших] людей в трудное положение. Наши люди вынуждены были войти в лес и в плавни. Амир Мухаммад-Касим, Шах-Абу Исхак, Шах-Хабибаллах и находившийся на левом фланге отряд изнемогали от многочисленности противника. Они тоже вошли в укрепление (?). Узбеки с четырех сторон спешились. Подоспел отряд конников. Когда [сей] раб подъехал к Малику Мухаммаду, тот от нанесенных ему ран и потери сознания совершенно забыл о сражении. Увидев столь крутой оборот дел, я распределил испытанных в боях людей на четыре стороны: Мира Мухаммеда сына Мира Таджа и мужей Пушт-и Зириха послал на северо-восток, людей Хаджи Мухаммеда и Амира ‘Али, их вождя, вместе с людьми Шайхланга — на юго-запад, мужей [Зириха] и Амир-бека Зирихи — на северо-запад. Одним словом, я построил 150 человек таким образом, что через каждые три-четыре шага стоял один испытанный в боях муж. Остальные воины /348/ из этого отряда держались поблизости от него. Бахадуры с четырех сторон завязали битву. С восточной стороны сражались Тенгри-Берди-оглан, Султан Мухаммад-оглан, Кийам-аталик, Дилдар-бек, Джаушан-бек, Вардаш-бек, правители Гармсира, Мухибб-’Али, ишик-акаси правителя Ниха; на южном направлении — Мулла Карай{533}, вакил Мира Кулбабы и узбеки Герата. На северном участке в сражение вступило войско Абул-бия{534}, правителя Мешхеда, и отряд конников. С западной стороны сражались Кара-оглан и Буд[ак] ‘Али-оглан. Все бахадуры сошли с коней и ловко ударили по центру. С полудня, когда завязалось сражение, и до часа вечерней молитвы базар битвы был столь оживленным, что взор покупателя не видел в торговых рядах иного товара, кроме жизни [воинов]. Из-за падения цены на товар жизнь тысячи [воинов] продавалась за слабый блеск меча. При каждом сверкании меча сгорал хирман чьей-либо жизни. Наконечник каждой стрелы словно игла шил саван небытия на чью-либо жизнь. Отважные храбрецы Забула{535}, радовавшие в тот день [своими подвигами] дух забульского Рустама, из-за колебаний [сего] раба относительно оберегания [жизни] тех людей, с каждым из которых он был единодушен при появлении опасности, для успокоения [сего] раба делали предсказания следующими двумя двустишиями: