Мы отложили поездку на два дня. Когда Суфи-мирза уехал, Малик Мухаммад привел к себе Шатир Мухаммад-Хусайна, своего слугу. Он длительное время состоял при конюшне великого малика. Конюшие увезли его обратно. Малик Мухаммад обидел конюших [малика], и [великий] малик обиделся. Во дворе [малика] поднялся крик. Подошел Малик Мухаммад и стал дерзить, что противоречит обычаю младших [в разговоре] со старшими. [Сей] раб узнал и с трудом увел [Малика Мухаммада] домой. Потом пошел к [великому] малику и с помощью извинений и увещеваний снял огорчение с его благородной души. Когда событие обернулось таким образом, Малик Мухаммад забыл о [данном им] слове сохранять спокойствие в Кал’а-йи Тракун, посадил своих людей на коней. Дочери Малика Наср ад-Дина вместе с Шах-Абу Исхаком, младшим сыном Малика Касима, брат которого, Шах-Хусайн, за три месяца до этого события увез свою семью в Кандахар (младшая дочь Малика Наср ад-Дина находилась в доме Шах-Хусайна), благодаря этому родству направились в Кандахар, покинув вместе с ним крепость. На следующий день Мирза Ма’или, тоже водрузив свой дом на колеса, уехал в Сарабан. Камень раздора упал между маликами. Зирихцы один за другим уезжали на свои места. Жители Рамруда отбыли в Рамруд и занялись возделыванием земли.
/388/ Однажды вечером я находился в своем доме. У меня было намерение уехать в Кирман. Про себя я размышлял: «Поездка, которую мы задумали, не состоялась. Малик Мухаммад оказался слабым и не поладил с [великим] маликом. Из-за боязни оставаться в крепости явил непокорность. В настоящее время сохранение царского достоинства зависит только от великого малика. Лишь ты и твой брат, Малик Махмуди, можете поддержать его». Я думал о своей поездке в Кирман: «Что-то из всего этого выйдет?», [как вдруг] во дворе раздался чей-то голос: «Встречайте, гость идет!» Те, кто был в доме, разошлись. Вошел великий малик и, обиженный, сел. Мухаммад-Хусайн мустауфи начал плакать и жаловаться: «Вас осталось трое: [великий] малик, Малик Махмуди и ты. Чего ждать от других? [Разве] сейчас время уезжать в Кирман и оставлять малика одного?»
[Сей] бедняк отвечал: «Я собирался это сделать в интересах [великого] малика. Теперь же уехали все [мои] слуги и [вся моя] собственность. С собственностью [сего] бедняка дело обстоит просто. Но помимо всего уехали две мои сестры, и это заботит меня. В противном случае я не стал бы уклоняться от выполнения воли малика».
Малик сказал: «Я пойду и попрошу извинений у родственников Шах-Валада».
Малик пошел туда и упомянул слова извинения. Они отвечали: «Наша цель не в [сборе] имущества и [наших] людей. Куда поедет наш брат, мы поедем [вместе с ним]!»
Великий малик вернулся радостным. Договорились, что в Кирман мы не поедем, будем сопутствовать великому малику, куда бы он ни направился: «Куда бы ни держал путь тот стройный кипарис, мы будем служить [ему]!»
Одним словом, мы махнули рукой на свою собственность, отправленную в [Персидский] Ирак. На следующий вечер с четырьмя-пятью [слугами], чьи ковры, постель и одежда остались, погрузились на четырех коней. Посадив на коней своих людей и свою сестру, которая осталась одна после гибели Шах-Валада и его сыновей, Кубада и Хусрау, и кончины дочери, и вместе с великим маликом, спутниками которого были Шах-Абу-л-Фатх, Шах-Хусайн, Мирза Мухаммад-Заман и два-три человека из его мулазимов-зирихцев, как, например, ‘Али Хайр ад-Дин, Касим-стрелок и Раис Джамал, мы направились в Кандахар. В тот же час Малик Мухаммад укрепил крепость. В крепости находились два узбека-лазутчика под видом странствующих дервишей. /389/ Они бежали. [Малик Махмуди] отправил [за ними] человека. Тот одного схватил, другому же удалось ускользнуть. В полночь Телим-хан, находившийся в Хауздаре, узнает об этом и посылает дорогой на Сарабан ‘Абд-каравул-биги{597} с тремястами конников, чтобы они перекрыли [нам] дорогу в окрестностях Гармсира. Халман диван-биги отправил следом еще триста конников. Ту ночь мы ехали быстрым ходом, пока не достигли плотины Банд-и Булва-хан. За день мы проделали еще некоторый путь. Ехали вблизи р. Хирманд, когда внезапно к нам подъехали Накди-таббах и Малик Шах-Хусайн сын Шах-’Али, которые были сзади. Они утверждали: «Мы видели узбеков, сейчас они подъедут следом [за нами]». Случилось так, что Малик Мухаммед, который уехал со своими людьми, заблудился. Узбек, ехавший по нашим следам, увидел их тени и решил, что это — [великий] малик и [сей] раб. Когда мы услыхали об этом, великий малик стал волноваться за женскую половину семьи. Он сказал [сему] рабу: «Сию минуту [этот] мятежник подъедет, и тогда уже не станет сил что-нибудь предпринять. Я знаю, ты будешь виновником гибели своей сестры и [других] родственников. Мы, и Шах-Хусайн, и два-три оруженосца будем охранять устье реки. Вы же, после того как закончите дела с женской половиной семьи, окажите помощь мне: убейте мать Хамзы-мирзы и двух моих сестер и спустите их [тела] на воду вместе с остальными. У сестры Хамза-мирзы есть ребенок. Ее тоже бросьте в реку вместе с ее ребенком. Если узбек убьет нас, вы и Хамза-мирза бросайтесь в реку. Быть может, вам удастся благополучно переправиться и куда-нибудь уехать». После этих наставлений мы решились на такое страшное дело ради благополучия малика. Простившись друг с другом, мы поехали к берегу реки. Мать Хамза-мирзы сказала своему сыну: «Скажи своему дяде, брату отца, у нас, жен, у всех есть с собой опиум. Каждая съест пять-шесть мискалей{598} опиума. Натянув на голову чадру, мы прыгнем в воду. Но сделаем это тогда, когда узбеки подъедут близко к нам. Тогда, уповая на Бога, поезжайте вперед и прыгайте в воду в том месте, где /390/ есть переправа». Я согласился [со словами] этой отважной женщины и остальных жен [малика]. Малик встал у устья реки, [сей] раб — на берегу реки. Все стояли, ожидая смерти. До самой вечерней молитвы не было никаких признаков [появления] противника. Тогда я подъехал к [великому] малику и сказал ему: «Эти всадники так и не появились. Надо разузнать, в чем дело. Два-три человека пусть продолжают сторожить у устья реки, а мы с вами немного проедем вперед и посмотрим, что случилось». Малик погнал коня, и мы поехали с ним вперед. Проехали половину фарсаха{599} и не обнаружили никаких следов противника. Той же ночью вернулись назад к своим людям. В первом часу ночи, накормив коней ячменем, мы поскакали галопом. До самого рассвета нигде не останавливались. Дали немного передохнуть лошадям и вновь отправились в путь. После полуденной молитвы мы были в двух фарсахах от селения Банадир{600}, первого во владениях чагатайцев. Селение это было благоустроенным.