/402/ Тогда, когда [сей] раб находился в Кандахаре, он прислал ярлык императора, составленный им на имя великого малика, относительно дел Систана. И, как уже коротко описывалось, [Малик Мухаммад] вновь приехал в Систан, сразился с Баки-султаном в пределах Бунджара{631} и потерпел поражение. [В сражении] погибла часть маликзаде. Шах-Хабибаллах был связан и отправлен в темницу. [Великий малик] выехал из крепости Кал’а-йи Тракун со своими людьми, гаремом и рядом маликов и направился в Кандахар. [Сей] раб, отославший в Ирак все свое имущество, намеревался выехать в Ирак. [Однако] в силу обстоятельств присоединился к великому малику и прибыл в Кандахар. В той поездке я воочию убедился в правильности сказанного в следующем двустишии, которое много раз повторял про себя:
Поневоле, когда я столкнулся с бахадурами, как уже об этом писалось в рассказе о поездке [великого] малика в Кандахар, повернул назад и вместе с родственниками обрел покой в крепости Кал’а-йи Тракун. Услыхав известие о кончине ‘Абдаллах-хана, вместе с Маликом Махмуди уехал в Кал’а-йи Сабз. Там собрались эмиры Пуште Заве, йары [рода] Аййуба и крестьяне из поместий маликов, старые, беспомощные мулазимы Систана, всего две-три [тысячи] семей. Малик Мухаммад, думая овладеть Кал’а-йи Фатх, пришел в движение и повел войско в Сарабан. Возле переправы Махмуд-и Сархадди завязалось сражение. Его войско потерпело поражение, а сам он бросился в [воды] Хирманда и вместе с конем утонул. 14 месяцев спустя, когда бахадуры-узбеки ушли из Систана, а великий малик и ваши покорные слуги находились в высокой ставке в священном Мешхеде, Шах-Хабибаллах приехал из Кандахара в Систан. В это время вода в Хирманде спала. Труп Малика Мухаммеда оставался на дне реки, в песке. Кто-то из Зириха увидел его и сообщил. Шах-Хабибаллах поехал туда, осмотрел труп, снял кольчугу с тела покойного, и в это время из носа [Малика Мухаммада] полилась кровь. Удивительно, что через четырнадцать /403/ месяцев после смерти из носа пошла кровь. В сей книге упомянуто об этом на основании свидетельств очевидцев — в противном случае [это] обстоятельство представлялось бы далеким от действительности.
У Малика ‘Али детей не было. У Малика Мухаммада — один сын, он в Индии. Его зовут Малик Абу Исхак. Дочь Малика Абу Исхака, на которой был женат пишущий сию рукопись, 28 лет находилась в доме [сего] раба. Бракосочетание состоялось в 998 году, 20 сафара (30 декабря 1589 г.). В конце 1025/1616 года, когда [сей] раб был при высокой ставке в Даники в Ширване{632}, она умерла в касабе Фараха и была похоронена при мазаре излучающего свет Шах-’Али Фарахи, величайшего из суфийских шайхов{633}, из предков [сего] раба со стороны матери и [моей] покойной жены. Он упомянут в «Нафахат ал-унс». Преславный и высочайший Господь подарил [сему рабу] от усопшей детей: одного сына и одну дочь. [Сын] в настоящее время пребывает на чужбине, вдали от родственников и своих соплеменников. Его имя — Мухаммад-Му’мин. Надеюсь, что он достигнет мирских благ и ступеней веры и что ему будет сопутствовать успех!
Отъезд великого малика, Малика Махмуди и [сего] раба из Кандахара в высокую ставку
Когда с помощью всемилостивого Аллаха великий малик, Малик Махмуди и [сей] раб въехали в касабу Фараха, Малик Байазид Фарахи, который в то время вместе со своим внуком, Маликом Шах-султаном, был занят по приказу светлейшего [шаха] осадой арка крепости Кал’а-йи Фарах, где проживал Суфи-мирзай, вакилъ Дин Мухаммад-хана, вышел встретить [великого] малика. Мы оставались в крепости Фараха два дня. Малик Байазид приехал [с нами] в селение Рух{634}. Оттуда он направил [светлейшего] малика в высокую ставку. Шах-Хусайн сын Малика ‘Али и Мирза Мухаммад-Заман получили у великого малика разрешение [ехать] в Систан. Малик Махмуди, [сей] раб, Амир Гийас сын Амира Хазара и мулла ‘Абд ал-’Азиз, [оба] из мулазимов, поспешили в высокую ставку. Через три дня показался Зийаратгах, подвластный Герату. Мы стояли в Зийаратгахе до [времени] молитвы, совершаемой после полудня, [в надежде], что, быть может, к нам присоединятся Малик ‘Абдаллах Фарахи и Амир Мухаммад-лала, которые в то время были в Герате, /404/ и рассеют беспокойство великого малика о Малике ‘Абдаллахе. Эти люди приехали с опозданием. Малик, потеряв надежду [на их приезд], заспешил. Поскольку навваб Хусайн-хан, верховный эмир, был в Герате, а тремя днями раньше из Герата выехал шах, являющийся убежищем для всего мира, они поскакали галопом. Когда показался Гурийан{635}, [сей] раб почувствовал некоторое недомогание. Несмотря на жар, мы ехали с предельной скоростью. Когда во время вечерней молитвы мы проехали через Тирпул{636} и поднялись на возвышенность с его западной стороны, [увидели, как] со склона вниз спустился отряд всадников. С несколькими вооруженными людьми мы перерезали им путь. То были люди Малика ‘Али-султана джарчи-баши и баджи-буйук{637}. Мы помешали им достигнуть цели. Следом подъехал [сам] Малик ‘Али-султан Исфахани. При переговорах он узнал голос [великого] малика. История эта такова. Малик ‘Али, [когда] был молодым человеком, по дороге в Индию дважды приезжал в Систан и был хорошо знаком с маликом и [сим] рабом. Узнав малика, он тотчас же подошел к нему, заключил его в объятия и проявил дружеские чувства. С нами он тоже вел себя как старый знакомый. Он отстал от августейшей свиты с той целью, чтобы навьючить слонов, [участвовавших] в сражении при Пул-и Салар, и доставить их в высокий лагерь, а [затем] отослать их в Ирак ради [снискания] славы. Когда он присоединился к великому малику, то стал провожатым, [указывал нам] путь. Утром мы приехали в окрестности Кариз-и Тайибад{638}. Высокий лагерь еще не откочевал. Тот день прошел вблизи мазара Мир-и Кариз. Едва наступила ночь, мы выехали в путь. Утром в окрестностях Джама{639} мы присоединились к победоносному лагерю. Тотчас отправились в резиденцию шаха. Счастливый, как молодое счастье, шах сам вышел из своих покоев. Когда его благословенный взор пал на малика, он узнал его. Малик приложился к благословенным ногам шаха. Малик Махмуди и [сей] раб также удостоились чести лобызать ноги шаха. Шах всячески обласкал [нас], расспросил про состояние крепостей [Систана] и посмотрел милостивым взором на [сего] раба и [его] брата. Тотчас для [великого] малика, Малика Махмуди и [сего] раба привели трех разубранных коней. Поцеловав августейшее стремя, /405/ мы сели на коней и отправились вместе со светлейшим [шахом] на охоту на гепардов. Во [время] охоты [шах] расспросил как должно о [наших] делах.