Уже давно сердце трепетало в мечте о волосах [красавицы] из Дайлама. Заполучив ту косу с 60 завитками, подобными 60 арканам (т.е. красавицу. — Л.С.), я сочинил следующее четверостишие:
В страсти и забавах я отвлекал сердце [то] локонами, [то] родинкой, [то] проказами той красавицы с речами попугая. Старому организму нужно [свежее] лекарство. Чувственной натуре полезно соединение с любимой. В преклонной старости я стал как малое дитя и переживал пору молодости. Два месяца я развлекался и веселился в опочивальне. 1 джумада I/16 апреля 1619 г. последовал августейший указ о том, чтобы жители пограничного района{1056} явились в Мийан-кала{1057}. Собрался [народ] от Астрабада до Гиляна. Была проведена большая охота — ни в одно столетие не собиралось такое множество [участников]. Были добыты 1000 лосей{1058}. Большую часть из них выпустили на волю. В той охоте приняли участие все эмиры, вся знать, близкие друзья-собеседники [шаха], доверенные люди. Вместе с [его] величеством шахом в гоне и стрельбе из луков участвовали гости — послы, а также несколько татар, попавших в плен к отважным борцам за веру во время сражения с турками, в настоящее время они являются приближенными [шаха] и [его] дорогими гостями. В последние два дня [шах] призвал [сего] бедняка и явил шахскую милость. После охоты [все] /518/ выехали в Фарахабад. Поскольку основной приют и приятное место [пребывания] сего бедняка-скитальца находилось в Фарахабаде, птица сердца по достижению своего гнезда испытала радость и счастье. Соловей души, [питая] страсть к вновь [распустившейся] розе, стал выводить любовные трели:
Некоторое время я провел в том краю, благодаря всевышнего Бога и ожидая удовлетворения [своего] желания, пока свита августейшего шаха решилась покинуть Мазандаран. Сердца пришли в волнение, в головах заняло место желание путешествовать. Те, кто возвращался в [свои] родные места в Ираке, радовались. Те, кто чувствуют себя повсюду странниками, испытывали страдание из-за отдаленности мест остановки. Когда шатры величия были убраны с того лазоревого пространства и было решено ехать в Исфахан, [все] отправились в путь. Ехали отрядами и группами, каждый с теми, с кем дружил. [Сей раб] в течение нескольких дней был попутчиком высокого, [как] купол, мустауфи ал-мамалика{1059}. Поскольку он спешил, [сей] бедняк задержался на два дня в Фирузкухе. Продолжил путь вместе с любимцем друзей Искандар-беком Мунши{1060}. Через Намаксар{1061} мы приехали в Кашан. В Кашане сделали остановку на три дня, затем выехали по дороге на Натанз. Утром в среду 6 раджаба [1028]/19 июня 1619 г. вступили в Исфахан. В тот день высочайший наместник распорядился, чтобы жители выстроились в два ряда до самого Даулатабада{1062} и осуществили бы церемонию встречи Хан-и ‘Алама. В тот день были в сборе 70 тысяч стрелков из мушкетов. Можно представить себе [число] горожан и прочих зрителей. /519/ Базары вокруг [площади] Накш-и Джихан, [базар] Кайсарийа{1063} и шахские дворцы были разубраны и иллюминированы. Поскольку на несколько дней [это место] было закрыто для широкой публики, большая часть требовательных зрителей лишилась того зрелища. В ту ночь, когда [шах] вызвал Хан-и ‘Алама и можно было всем идти на церемонию [встречи], с дороги, [по которой] ехал упомянутый хан, сняли указанное выше убранство, а иллюминацию отменили{1064}. Автор настоящей книги написал один лист об иллюминации в Казвине и [о том, что] он не ходил туда из-за запрещения, которое последовало в одну из тех ночей. Искандар-бек Мунши написал на месте, на котором был след моего пера, несколько строк относительно лишения [видеть] иллюминацию [в Исфахане], отмененную в тот вечер по указанию шаха. [Автор] счел уместным [привести] написанное [Искандар-беком Мунши] на данной странице: