Перед отъездом Малика Махмуди и остальных маликов рассказ об этом дошел до мирзы. [Мирза] явил милость и дал лучшее противоядие. В конце концов брат, [сей] раб и Малик Шах-Хусайн сын Шах-Касима пошли к мирзе. Приложиться к руке мирзы, [однако], не удалось — он садился на коня, произнес несколько слов сожаления и дал обещания. Сев на коня, он отправился в дом йаров, простился с маликами, и мы двинулись в путь. Вместе переправились через Шелу Махмудабад напротив Джалка. Малики уехали в сторону Пеласи, [сей] раб отправился в селение Хинкас{436}, расположенное вблизи крепости Кал’а-йи Тагрун, дабы сподобиться [увидеть] свою матушку. Там же находились Амир Хайдар и Амир Вайс. Мать была среди своих родственников. В полдень [сей раб] удостоился счастья целовать свою матушку. Потерявшая всякую надежду старушка вновь приободрилась, [встреча] вдохнула в нее [новую] жизнь. Тот день и тот вечер я был с нею. Там же находились дома Амира Мухаммад-Салиха и Амира Хайдара{437}. Он пришел навестить меня. В мечети в вышеупомянутом месте /296/ состоялось тайное собрание. Говорилось [на нем] о разном. Амир Мухаммад-Салих, [в частности], сказал: «Желанием всех было погубить сыновей Малика Наср ад-Дина. Теперь это уже сделано. Давайте посоветуемся, как нам вызволить из рук мирзы [верховного] малика».
На эти слова, являвшиеся воплощением обмана, [сей] раб ответил так: «Всем сердцем и душой мы преданы мирзе. Любовь к нему в наших сердцах является врожденной. Все были с нами врагами, [кроме него]. Если будет угодно всевышнему Богу, в правление этого принца сыновья Малика Гийас ад-Дина [наконец] вздохнут с облегчением. Зачем вы говорите слова, нарушающие естественное состояние? Вы не хотите, чтобы дело шло в соответствии с требованием друзей?»
Амир Мухаммад-Салих, несмотря на свой ум, как будто поверил этим словам. В тот же день он уехал к мирзе. [Сей] бедняк тоже выехал оттуда и навел справки относительно некоторых дел. Мир Касим сын Мира Мубариза сына Малика Гийаса отвез [сего] бедняка на укрепленные острова и показал те места. За два астрономических часа приехала тысяча молодцев-лучников, и все поклялись на Мазаре Шайх-и Зирих: «Как только дадите знак, мы все пойдем на мирзу!» Успокоившись на этот счет, я выехал в Пеласи и вкусил радость от встречи с братом, добрым ангелом Маликом ‘Али и остальными родственниками. Родственники опять принялись оплакивать [покойников] и справлять традиционный траур.
После этих церемоний Малик Махмуди вызвал к себе Амира Саййид-’Али вместе с Мирзой Ма’или. Последний много говорил о своей дружбе с маликами Пеласи. [Малик Махмуди] держал с ними совет относительно [вывоза] жен и домочадцев [для предохранения их от опасности в местность] посреди реки. Упомянул он также о сборе мужей и о походе на мирзу в Рашкак. Мир Саййид-’Али отправил гонца и потребовал [к себе] Калла-хушка, охотника. Ему на хранение под залог вручили перевязь кинжала сына Малика Махмуди, ту самую, которая осталась из их имущества, и договорились, что он свяжет сто [лодок] тутин. [Калла-хушк] попросил на это три дня сроку.
Во время всех этих приготовлений [сей] раб хотел было оповестить и поставить в известность Малика ‘Али. Малик Махмуди не позволил по той причине, что Малик ‘Али передаст разговор Малику Хусайну, а тот, /297/ не дай Бог, по малолетству откроет нашу тайну еще кому-нибудь, и мы опозоримся. Однажды после завершения приготовлений к отплытию по реке я решил совершить прогулку с тремя друзьями, которые из всех собравшихся там подходили более других. В Пеласи мы взяли внаем у старост и крестьян двух лошадей с двумя изношенными седлами. На одну лошадь сели Малик Махмуди и [сей] раб, на другую — Малик ‘Али и Шах-Хусайн. От дома правителя Пеласи мы направились в квартал Мулла Рустам с такой «пышностью», какой не случалось [видеть] потомкам персидских государей со времен Джамшида{438} и рождения последнего из пророков{439}. Когда мы приехали в упомянутое место, чтобы [получить] помощь [в приобретении] нескольких кусков ткани и изготовить из нее для нас четверых каба, прискакал всадник, внушающий ужас, как Сатурн, и суровый, как Марс. Он проклинал на чем свет стоит клеветников Систана. Сунув руку в карман, [извлек] приказ мирзы и подал его Малику Махмуди. [Мирза] великодушно писал, чтобы Малик Махмуди и Малик Хусайн вместе с Акайи ехали по реке к крепости Кал’а-йи Куч{440}, которая определена им как место ссылки, а Малика ‘Али и Малика Шах-Хусайна сына Малика Касима малики Пеласи доставили бы в Шахр-и Кухна. Акайи — один из высших мулазимов [мирзы] — привезет их в крепость Кал’а-йи Хаш, где они будут [содержаться] закованными в кандалы. Не [успев] вкусить сладость пустых мечтаний, привкус горечи отвратил душу от получения удовольствий в обоих мирах. В сопровождении упомянутого Акайи мы выехали в Пеласи. По дороге условились с ним, что он обождет два-три дня, пока поправится уважаемая супруга Малика Махмуди, которая в то время заболела. После того мы выедем в назначенное место. Когда мы приехали в Пеласи, я сказал Малику Махмуди: «Сейчас надо известить Малика ‘Али и Малика Шах-Хусайна, как бы они не приняли [свое] решение!» Он никак не соглашался. В ту ночь упомянутые молодые люди решили действовать сами. [Среди] слуг Малика Шах-Хусайна был белудж охотник, один-два человека из старых друзей, как, например, Йари Сумбуль и Йари Оубар. Их сопровождал один князек{441} [из людей] Амира Байазида. Следующий день до вечерней молитвы мы находились все вместе. Во время вечерней молитвы /298/ они решили бежать. Макбуль, уважаемая сестра Малика ‘Али, разыскала старого слугу [сего] бедняка и осведомила [сего] раба о действиях брата. «А вдруг мы не сумеем? Не дай Бог, если об отъезде узнают мулазимы мирзы и малики Пеласи и [сей] раб и [его] брат будут схвачены!» — [подумалось мне].