— Как же мне звать тебя? — с улыбкой спросила Ювентина.
— Зови, как все… Неэрой.
— Спокойной ночи, Неэра.
Глава седьмая
ОБЩЕСТВЕННЫЕ ЗРЕЛИЩА
Утро следующего дня началось с жертвоприношений и пышной церемонии перед открытием зрелищ в Большом цирке, который собрал великое множество зрителей. Этот цирк мог вместить до ста тысяч человек.
После жертвоприношения на Капитолии торжественная процессия через Форум, Этрусский квартал и Бычий рынок направилась в Мурцийскую долину, где находился Большой цирк.
Это шествие во всех своих мелочах повторяло шествие триумфальное.
Впереди шли музыканты с трубами. За ними выступали сенаторы, жрецы, а в самом центре процессии двигалась колесница, запряженная четверкой лошадей. На ней стояли оба курульных эдила, на которых была возложена обязанность устроителей и распорядителей сегодняшних зрелищ.
Эдилы были облачены в пурпурные, вышитые золотом, тоги. Над их головами раб держал золотой с драгоценными камнями венок. За колесницей шли семьи эдилов и многочисленные клиенты[252], одетые в праздничные белоснежные тоги.
В это же самое время на Марсовом поле, у алтаря Марса, также совершался торжественный ритуал с жертвоприношением великому богу войны.
Его алтарь окружала огромная толпа, в которой выделялись построенные отрядами молодые римляне в красных туниках с золотыми поясами, в шлемах, украшенных перьями, со щитами и копьями в руках. Отдельно от этих пеших воинов стояли всадники, державшие под уздцы своих лошадей. Всем им, и пешим, и конным, предстояло участие в военных играх на арене цирка перед состязаниями колесниц.
Немного поодаль от алтаря Марса и обступавшей его толпы, у входа в Септу, собирались почитатели таланта шестидесятилетнего Луция Акция[253], который в этот день должен был впервые поставить свою новую трагедию «Терей».
Септа представляла собой огороженное со всех сторон место, куда сходились во время центуриатных комиций граждане, уже отдавшие свои голоса за кандидатов на должности консулов, преторов и военных трибунов. Здесь они дожидались конца голосования, чтобы никто из них не имел возможности проголосовать еще раз. Но так как центуриатные собрания проводились один раз в году, то Септа очень часто использовалась не по своему прямому назначению. Нередко здесь давались театральные представления, а порой и гладиаторские бои.
Богатая нумидийская добыча, внесенная Марием в казну, позволила устроить торжества в честь Юпитера Всеблагого и Величайшего, который даровал римлянам победу в долгой и напряженной войне, с необычайным размахом. Помимо цирковых зрелищ, сценических представлений, военных и гладиаторских игр сенат постановил устроить пиршество для народа с раздачей зерна и масла беднейшим гражданам, выделив для этой цели несколько миллионов сестерциев.
Надо отметить, что расходы римского эрария на празднества и связанные с ними дорогостоящие обряды и всякого рода представления в описываемое время заметно возросли по сравнению с былыми годами, когда Риму приходилось утверждать свое могущество, напрягая для этого все свои силы. Но после покорения Македонии и ограбления Греции государственная казна никогда не испытывала особенно острой нехватки средств, а римские граждане были освобождены от взимавшейся раньше подушной подати. Теперь денег хватало и на государственные нужды, и на устройство великолепных зрелищ и священнодействий в честь многочисленных божеств — покровителей Рима. При этом чествовали не только своих, исконно римских и общеиталийских богов, но также и чужих, заморских, культ которых в разное время находил место в официальном римском пантеоне.
В описываемый период римляне ежемесячно отмечали по пять, а то и по восемь или десять религиозных праздников. Стоит поэтому удивляться тем колоссальным издержкам, которые несла римская казна, если учесть еще и непредвиденные торжества, требовавшие денег и средств: большие и малые триумфы, освящение новых храмов, лектистернии и селлистернии, многодневные молебствия, совершаемые по обетам, данным от имени государства магистратами или сенатом.
Вместе с тем нельзя забывать, что Вечный город еще только-только вступал в эпоху своего невиданного блеска и роскоши, которыми он спустя столетие затмит все остальные города мира. Пока же чужестранцы, посещавшие Рим, сравнивали его с огромной деревней, ибо в городе, хотя он постоянно украшался все новыми общественными строениями, портиками, базиликами, храмами, не было даже постоянного театра, и римским драматургам приходилось давать свои представления в самых различных и зачастую неприспособленных для этого местах.
252
253