е материальна по своей природе, оказалась правдой. Моя магия - кристаллическая по своей природе. Особый минерал, который ваши маги знают как ихегит, способен накапливать энергию, действовать как аккумулятор. И обученный маг может извлекать и использовать эту энергию. В нашем мире этот минерал в мельчайших песчинках рассеян повсюду, ничтожные количества, если подумать, но этого достаточно. И маги при колдовстве настолько привыкли опираться не столько на ихегит в их телах - там его немного, сколько на окружающий - его куда больше, что даже не замечают этого. Без опоры на внешние источники колдовать можно, но получается куда хуже - сил часто не хватает, да и внутренние резервы энергии невелики. Так вот, в вашем мире этого ихегита нет. Совсем. - А наши маги-механики? - Не путай, они используют литагит. Я примерно поняла, что это похожий минерал, но работает он несколько иначе. Да и в вашем мире его очень мало... - Нет. Его достаточно много, его добывают тоннами в виде руды, но чтобы маги могли с ним работать, приходится сильно обогащать руду, так что из добытой тонны получается несколько грамм литагита. А уж для «поцелуя ведьмы» требуется кофеная чашка, а это дорого. - Что такое «поцелуй ведьмы»? - Ни один человек от рождения магом не является - Странно, у нас не так. - Так вот, чтобы стать магом, человек должен выпить раствор литагита и тут уж как повезёт, пятьдесят на пятьдесят. - В смысле? Это опасно? - Опасно? От этого умирают! - Альберто посмотрел на ошарашенную эльфийку, ему-то эта непреложная истина была знакома и не вызывала такой реакции, но вот гостье из другого мира, такое, похоже, было словно холодный душ. - Но как же... магия это дар... - Скорее сознательный выбор. Впрочем, если остаёшься жив после «поцелуя ведьмы», навсегда теряешь способность создавать что-то новое. Ты можешь смотреть на чертежи, можешь проектировать что-то типовое, но творить по-настоящему, придумывать новаторские, прорывные идеи - никогда. - Но маг - учёный! Как может он... но как... ведь творить... - Более того, каждый маг обязан своим существованием государству. Маги-механики могут, конечно, работать где угодно, да и жить, как хотят, но если государству потребуется их время, свобода, даже жизнь - они не вправе отказать. - Немыслимые порядки... - Говорят, так было не всегда: когда-то раньше, когда в нашем мире жили боги, магия была так же распространена, как и у вас. Это было время легенд, время, когда мы достигли немыслимых высот. Мы строили огромные города, что парили в небесах, сама природа была подвластна нам, усилием воли мы могли двигать горы и менять облик мира. Мы умели делать невероятно сложные машины, которые помогали нам. Всё было подвластно нам. И были среди людей те, кто владел великой силой, силой Древней Магии. Они мудро правили и направляли усилия людей, не допуская войн, голода и ненастья. Но... - Что-то случилось? - Случилось. Это была гордыня. Не только наши маги, но все мы возгордились вне всякой меры. Мы решили, что боги нам больше не нужны, и пришла пора забрать их силу и поставить на службу себе. Лучшие из наших магов поднялись на Небеса и вступили в бой с богами. Им сопутствовал успех, они убили богов, но не смогли забрать их силу - она им была просто не по плечу. Казалось бы, богов больше нет и теперь настанет новая эра процветания, когда мы сами сможем вершить свою судьбу. Но, мы не понимали, что сделали. Не стало богов - не стало и магии в нашем мире. И всё то, что мы создали, перестало работать. Все наши прекрасные машины замерли без движения, наши города как листья посыпались на землю. Погибли бесчисленные миллионы людей. Казалось, мы больше не сможем оправиться от этого. Хы, да кто мог подумать тогда, что у нас вообще есть будущее! - Но вы не сдались. - Конечно, ведь у нас был выбор: сесть на землю и предаться апатии, или же постараться выжить и продолжить жить, учесть ошибки прошло и не допустить их повторения. Все наши успехи в этом, - Альберто развёл руки в стороны, - Ты видишь сама. - Вы поистине удивительный народ. Не знаю, будь эльфы на вашем месте, смогли бы мы не сдаться после того, как весь наш мир рухнул по нашей же вине... - Я уверен, что вы бы что-нибудь придумали. - Может быть. Сколько нам еще ехать? - Мы приедем завтра, где-то в одиннадцать. - Тогда лучше выспаться, потому что, я думаю, в ближайшие дни такой возможности не представится. Официальные власти везде одинаковы. - Ты ложись, а я пойду, прогуляюсь. Альберто вышел из купе и медленно пошёл в направлении вагона-ресторана. Сейчас ему хотелось спокойно посидеть, выпить чая и подумать. В вагоне-ресторане оказалось неожиданно пусто, хотя время было совсем не позднее, половина восьмого вечера. Лейтенант попросил у официанта чайную церемонию и уселся за столик возле окна. Чай, что принесли ему, оказался «Милфорд», с добавкой айдграна, конечно, не мята, но тоже довольно приятно. Альберто сделал глоток чая и улыбнулся: хотя ему и не нравился «Милфорд», этот был хорош - в прошлом году, как он помнил, вкус чая изменился. Вероятно, из-за того, что в него стали добавлять айдгран, выращенный в Директорате, а не завезённый из Республики Джарс. Джарсианский был похож на мяту, очень похож, но отечественный был с другим оттенком, по вкусу ближе к мелиссе, более насыщенный и куда лучше проясняющий голову. Подумать, однако, ему не удалось - за столик, напротив лейтенанта сел мужчина в сутане. - Святой отец, - Поздоровался Альберто, слегка склонив голову. - Приветствую, сын мой, - Священник поправил воротничок и налил себе чая, - Прошу простить меня, сын мой, я, вероятно, потревожил твой покой. Ты намеревался вкусить чая в одиночестве и поразмышлять о жизни. - Вы проницательны, святой отец. - Это моя служба, сын мой. - Конечно, - Альберто хотел уже было отвернуться к окну и предаться размышлениям, как понял: самому в ситуации разобраться он не сможет по причине вовлечённости и заинтересованности, а вот человек со стороны - может. Конечно, не стоит ему раскрывать всех нюансов, но вот поговорить со священником вполне можно, - Святой отец, мне нужен ваш совет. - Мы не в приходе на исповеди, сын мой, но вижу я, что тебя гложет что-то. - Вы правы, святой отец. - Я слушаю, сын мой. - Святой отец, я получил то, чего не заслуживал: славу и положение, хотя не приложил к этому рук. Меня гложет чувство, что всё это не пойдёт мне на пользу - может выйти так, что я не смогу смирить свою гордыню. Я же помню, что в Писании сказано, что именно гордыня чуть не погубила весь род человеческий, и мы были наказаны именно за этот грех. - Сын мой, ты зря себя терзаешь. Ты, и правда, ничего не сделал для получения славы и положения? Так ведь не бывает. - Ну... скорее мои заслуги оценили слишком высоко, ведь много простых солдат сделали куда больше и погибли, а их имена будут забыты всеми. Они сделали для страны куда больше, а наградили меня. Справедливо ли это? - К чему все эти почести для мёртвых? Они мертвы и им уже безразлично всё то, о чём ты говоришь. Почести нужны не мертвым, они нужны живым и для живых. У людей всегда должен быть кто-то, на кого они должны равняться, но нет, не кумир, а именно пример, человек, олицетворяющий их упорство, их стойкость, их верность, все... или некоторые их качества. Понимаешь, сын мой, нельзя наградить всех, можно лишь отметить тех, кто этого достоин. Я уверен, ты был достоин, и, несмотря на то, что получил больше, чем даже смел надеяться, тебе стоит посмотреть на себя со стороны, какое это влияние окажет на других людей, как они будут равняться на тебя и стремиться стать лучше. - Святой отец, «пример для всех нас» - отличное звание, но смогу ли я соответствовать нужным для этого требованиям? - Тебе решать, сын мой. Пойми, всё в нашем мире есть следствие выбора. Это наш величайший дар и мы вправе воспользоваться им на благо или на великое зло. - Но смогу ли я сделать этот выбор, когда придёт время? - Я не слепой, сын мой, ты уже сделал выбор, а теперь пытаешься понять почему и страшишься будущего, страшишься ответственности за принятое решение. Это нормально. Куда хуже было бы, если бы ты принял незаслуженное, как ты считаешь, как должное. Вот это и было бы гордыней. - Святой отец, я всё понимаю, но те солдаты под моим командованием, я ведь должен был быть с ними, а я не с ними. Я не уберёг их... да что там, я даже не удосужился узнать их имена! - Не мы решаем, когда нас настигнет смерть. Как только, сын мой, ты надел форму, ты принял мысль, что жизнь твоя может закончиться не в тёплой постели, а на поле брани с дырой в груди. И твои люди это знали, они приняли это и пошли за тобой. Да, они погибли, находясь под твоим командованием, но не нужно нести все грехи этого мира, сын мой, - Святой отец усмехнулся и отпил чая, - Тебе и своих грехов хватит - не нужно брать на себя то, что было не в твоей власти. - Возможно, вы правы, святой отец. Но всё же это тяжело. - Жизнь невозможна без трудностей и испытаний. Пойми, сын мой, когда ты молишься о терпении, даётся ли тебе оно? Нет, тебе даётся возможность проявить терпение. Когда ты молишься о благополучии, ты ведь его не получаешь - тебе даётся возможность его обрести. И поэтому, если ты говоришь, что тебе тяжело, то значит, тебе дарована возможность проявить стойкость духа. Кроме того, это означает, что твоя душа не очерствела, что свет в ней не погас. Ты на верном пути, сын мой, но путь этот не будет выстлан лепестками роз, так не бывает. - Спасибо святой отец, я постараюсь последовать вашему совету, - Альберто признался сам с