Завершив сие слово, он поднялся с того места, где был, и пошел преклонить колена (giolhos) пред Королем, и, поцеловав ему руку, сказал:
— Я оказываю вам сие почтение, будучи весьма обязанным вам за ту милость, что вы предоставляете мне дело (de me azardes cousa), в коем я послужу вам в моем рыцарском звании, в кое Бог по милости Своей меня возвел, ибо дело то в такой мере относится к служению Ему.
После того как коннетабль изложил свои доводы, говорил Инфант Дуарти, таким образом:
— Поскольку коннетабль, каковой есть человек, что побывал в стольких и столь добрых делах чрез свое тело, в ходе чего заработал столько и столь великих почестей, сколько имеет он за добрые свои заслуги, находит столь добрым ваше намерение и основание, то, не находя какого-либо противоречия, кое я мог бы о том высказать, ибо сам я не побывал еще ни в одном опасном или устрашающем деле, [мне остается] лишь много радоваться, что Бог дает мне случай, в коем могу я потрудиться ради собственной чести. И за сие я весьма благодарю Бога, и почитаю то за великую милость с вашей стороны, что вам оказалось угодно взяться за дело, в коем я могу послужить вам с таким служением Богу и приумножением моей чести.
И, сказав сии слова, он встал на ноги и пошел поцеловать руку своему отцу; и подобным же образом поступили его братья, слов коих мы не заботимся привести точное упоминание, поскольку, обыкновенно (comummente), все изъявляли сие намерение.
Каков же должен был быть теперь любой из прочих — сколь бы ни был он смел в своих речах, — что возымел бы дерзость противоречить основанию того намерения? Ибо не уразумейте так, что, хотя бы намерение Короля и было столь добрым, каковым являлось, не возникло бы там известных споров, относительно коих могло воспоследовать множество доводов, коли та [вступительная] манера не была бы прежде обдумана. Поскольку так же, как Наш Господь Бог поместил великое разнообразие во внешность людей (pos grande desvairo nas contenencas dos homens), так же было угодно Ему, чтобы они были неравны и в своем разумении; и говорят древние, что сия только и есть та вещь, что была лучше всего распределена в мире, поскольку ни один человек не имеет столь мало благоразумия, чтобы им не удовольствоваться, не завидуя [умственному] превосходству, что знает в других.
Все же к тем [советникам] была обращена просьба, чтобы и они подали свои голоса, каждый согласно тому, как лучше разумел, однако не нашлось там никого, кто смог бы сказать противное. Но Жуан Гомиш да Силва [189], каковой был человеком сильным и мужественным, чьи слова всегда несли [в себе] шутку и вкус, встал на ноги.
— Что до меня, сеньор, — сказал он, обращаясь к Королю, — я не знаю, что мне еще сказать вам, кроме как: старики, на ту сторону [пролива] (nao sei all que diga senao rucos alem)!
И сие говорил он, поскольку Король и большинство там находившихся уже имели головы, полные седины. И Король и все прочие принялись смеяться, и вот так, веселясь, они положили конец своим речам в том, что касалось сего намерения.
ГЛАВА XXVIII.
Как Король держал совет о сокрытии того намерения, и как было решено, что он прикажет бросить вызов герцогу Голландскому, и о манере, коей Король держался в том вызове
В свете сих решенных дел держал Король свой совет [о том], каким манером мог бы он лучше скрыть приготовления своего флота, дабы все взоры были обращены на сие и перестали бы радеть о том, чтобы разведать подлинную цель того путешествия (certidao daquela viagem). И для сего было найдено одно весьма полезное средство, ss. [scilicet, «а именно»], чтобы герцогу Голландскому [190] был тотчас же брошен вызов; и для сего постановили, чтобы Фернан Фогаса, каковой был управляющим (vedor) Инфанта Дуарти, был предъявителем того вызова; и было там затем решено, чтобы на следующий Иванов день, до какового оставался один год, все были готовы [к походу], каждый там, где должен был сесть на корабль.
И по составлении посольства, кое Фернан Фогаса должен был везти, был он тотчас же отправлен, таким образом, что в краткое время свершил свое путешествие; и и как только он прибыл в дом герцога, то дал тому знать, что был послан к нему от имени Короля Дона Жуана Португальского, как то удостоверял ему чрез свою верительную грамоту (carta de crenca), посему он просит у него как милости, дабы тот назначил ему время, в кое он смог бы пространно изложить ему свое посольство.
Герцог ответил, чтобы тот отправился пока что к месту своего размещения (pousada), и что он подумает, когда тот мог бы быть принят, и даст ему о том знать. Фернан Фогаса, как только оказался в месте своего размещения, весьма секретно дал знать герцогу, что ему было весьма необходимо переговорить с ним вначале наедине, поскольку то, что он должен будет ему тогда сказать таким образом, было основною причиною его прибытия; то же, что он затем имел в виду сказать ему публично (de praca), было не чем иным, как предосторожностью, для лучшего сокрытия его намерения. Герцогу оказалось весьма угодно удовлетворить его прошение, и он повел дело так, что секретно дал ему свою аудиенцию. И как только Фернан Фогаса остался с ним [наедине], то сказал:
— Сеньор! Вашей милости, быть может, хорошо известно, что Король Дон Жуан Португальский, мой сеньор, вместе со всеми сеньорами своего королевства сейчас готовится к тому, чтобы свершить великое деяние ради службы Богу и приумножения своей чести; и сие есть то, что он разумеет в сем следующем году пойти на врагов Святой Веры. И поскольку ему было бы весьма угодно скрыть свое истинное намерение к вящей беззаботности оных неверных, он принял решение приказать бросить вам вызов, дабы те, кто таким образом узрит сии [его военные] приготовления, не возымели бы повода подозревать истинную сущность того, что он желает. Посему он просит, чтобы вам оказалось угодно принять вот так сей вызов, с таким видом, как если бы вы почитали его серьезным, в подтверждение чего предприняли бы какого-либо рода подготовку (percebimento). И коли будет так угодно Богу, Он принесет ему [Королю] в руку какое-либо дело для приумножения его чести, в коем он сможет выказать вам благодарность за вашу добрую волю и издержки, кои понесете вы в ходе вашей подготовки.
Герцог ответил, что весьма благодарил Короля за то, что тот пожелал посвятить его в подобный секрет, каковой, как он заверял его, он сохранит весьма добро; и сие сказал герцог, потому что Фернан Фогаса поведал ему всю правду о том деянии; и [еще сказал герцог,] что, в том, что касалось вызова, он явит насчет сего такую манеру, что тот [Король] почтет за добро примененную ту смелость, кою выказал в отношении него.
И вернулся Фернан Фогаса к месту своего размещения, герцог же остался в своих палатах; и по прошествии двух дней тот послал ему сказать, дабы он возымел терпение, поскольку тот желал созвать своих советников, в чьем присутствии желал выслушать суть его посольства, поскольку с основанием следовало ожидать, что столь уважаемый государь, как Король Дон Жуан не мог послать к нему иначе, кроме как с делом большого веса и авторитета.
И посему приказал герцог тотчас составить письма для всех тех великих сеньоров своей страны, посредством коих давал им знать, что здесь находился посол Короля Дона Жуана Португальского, каковой доставил ему посольство, посему он [герцог] повелевает им, дабы они скорейшим образом присоединились к нему, поскольку он не намеревался выслушивать ничего из того [посольства] без их присутствия.
И сим путем делал герцог две весьма благоразумные вещи: во-первых, давал уразуметь тем [сеньорам], что держал их на великом счету, ибо не желал выслушивать подобное дело иначе, кроме как в их присутствии; и во-вторых, оказывал великую услугу Королю, поскольку присутствие тех [советников] в то время, когда ему будет брошен вызов, стало бы поводом к разглашению [того дела] с большею авторитетностью и серьезностью.
После того, как все было готово и герцог воссел на свое возвышение (estrado), он приказал позвать Фернана Фогасу и велел ему поведать обо всем, ради чего он прибыл туда.
189
Жуан Гомиш да Силва был королевским алфериш-мором. (
190
«Герцог Голландский» — речь идет о графе Голландском Вильгельме Баварском, двоюродном брате Иоанна Бесстрашного (Jean-sans-Peur), герцога Бургундского. (