Но относительно сей сентенции философа возникает изящное соображение (fremoso argumento): сие желание, к коему таким образом нас подвигает природа, связано с вещами, относящимися к душе, или же с теми, что относятся к телу? Насчет какового соображения уразумеем вкратце, что оно [желание знания] имеет место в обоих [случаях], притом каждая из частей имеет свои обособленные степени, оглашение чего в настоящее время не относится к нашему процессу.
И говоря о том желании [знания], что относится к делам телесным, узнаем, что сие желание делится на четыре части. Ибо одно желание есть то, когда человек желает знать не с какою иною целью, кроме как затем, чтобы обрести в себе то развлечение, что получает разумение, обладая совершенным знанием вещи, насчет коей питало сомнения; каковой опыт каждый может увидеть в себе самом, когда, впервые узрев какого-нибудь мужчину или женщину, он вдруг узнает их, но где и когда получил он о них сие знание — то не связано ни с каким определенным воспоминанием; и хотя ни пользы, ни вреда ему то не приносит, все же разумение естественным образом желает прийти к сей мудрости, и, обретая ее, оно чувствует радость.
Иное знание — когда человек постигает какую-нибудь науку, посредством чего надеется обрести почет или выгоду, и когда он их достигает, то чувствует радость по причине почета и выгоды, но не вследствие какой-либо другой цели.
Иное знание — когда кто-нибудь желает познать некие тонкие вещи, такие, что, как он воображает, ведомы немногим; и когда он их познает, то чувствует ликование (ledice), обретая в самом себе внутреннее наслаждение, полагая, что пребывает в совершенном знании того, что знают немногие.
Четвертое желание знания — когда человек желает познать те вещи, от коих он не уверен, придет ли к нему вред или польза; и еще гораздо более трудятся умы, дабы изведать точность тех [вещей], от коих определенным образом ожидают они получить вред, нежели иных, от коих следует польза, ибо только лишь страх есть основание для того, чтобы люди следовали совету. Каковое движение и имело место в некоторых из тех принципалов королевства Кастилия; ибо, прослышав известия о том, как сие деяние ширилось все более с каждым разом, они возымели великую заботу о том, чтобы разведать основное побуждение Короля [Португальского], однако сие желание не было свободно от той заключительной причины, о коей мы уже сказали, — страха вреда, что мог для них воспоследовать; и они говорили меж собой:
— Как это может быть, чтобы Королю потребовалось собрать армаду и подобное соединение войск для того, чтобы пойти на герцога Голландского, когда между ними в прошлом было столь мало обид? Ибо, хотя Король и приказал бросить ему таким образом вызов, наверняка то делается с иною целью, но уж точно не потому, что его истинным намерением является пойти на него [герцога Голландского].
И насчет сего сомнения некие генуэзцы, пребывавшие (estantes) в городе Лиссабоне, написали иным своим компаньонам, пребывавшим (estantes) в Севилье, пересказав всю горячку (ardimento), что разразилась в королевстве Португальском относительно подготовки того флота; и хотя о некоторых вещах они говорили различным образом, большинство рассудительных верили, что все то делалось затем, чтобы пойти на город Севилью, посему пусть те [компаньоны] будут предупреждены о том, чтобы благоразумно (sagesmente) вывезти оттуда свои товары и вещи, коим, по их разумению, мог быть нанесен ущерб при набеге на их имущество (em abatimento de sua fazenda).
И с сими посланиями и еще более — с подозрением, кое делалось явным, собрались те двадцать четыре из Севильской квадры (quadra de Sevilha) [210] и держали насчет того великие советы, относительно коих написали в Королевский совет, ss. [scilicet, «а именно»], королеве[-регентше Каталине Ланкастерской] и некоторым иным великим сеньорам, что были с ней, поскольку Инфант Дон Фернанду [Фернандо Кастильский], был уже королем Арагонским и пребывал в своем королевстве, обустраивая (provendo) свою [новую] страну.
Прибыло сие послание в Паленсу, где пребывал Король [Кастильский, малолетний Хуан Второй], насчет какового [послания] говорилось много вещей, среди каковых [сеньоров] говорил в основном один епископ из Авилы, коему то послание из Севильи было адресовано в особенности, поскольку он был уроженцем того города; и сие говорил он так, поскольку многие из тех [членов] совета, утверждали, что не следовало и говорить о подобной вещи, что весьма следовало предполагать, что коли Король Дон Жуан имел бы желание свершить подобную вещь, то не послал бы туда [в Кастилию] своих послов испрашивать мира.
— Сеньоры! — сказал епископ. — Гораздо более раз дают вещи совет людям, нежели люди дают вещам, а прежде всего [дает его] опыт, каковой есть наставник по части всех вещей неопределенных. И посему то, о чем просят [люди] из Севильи, покоится не на пустом основании, ибо нет такого простака в сем королевстве, каковой бы не ощущал, что подобного [войскового] соединения, каковое создается в королевстве Португальском, следует бояться и опасаться, ибо не только одни мы, кои суть их соседи, но даже и удаленные от их королевства мыслят подобное, и хорошо расценивают ущерб, что из сего может для них воспоследовать; ибо тот почитается за благоразумного и рассудительного, что учитывает вещи прежде, чем они придут; ибо по сему и говорили старики в древности, что человек предупрежденный есть наполовину победивший (o homem percebido e meio combatido), и потому-то добрый тот рыцарь Дон Жуан Мануэл поместил в ту книгу, что написал, называемую «Граф Луканор» (O Conde Lucanor) [211], один пример, что вышел у ласточки с другими птицами, каковой весьма идет к сему намерению.
— Верно есть то, что королевство Португальское с одной стороны полностью окружено морем, а с другой его окружают сии наши королевства, ибо еще и доныне не встречалось, чтобы кто-нибудь из рексов [королей] Португальских вел иное завоевание, в коем столько времени и столь великим образом потрудился бы, как в войне с сими королевствами [Испании, Пиренейского полуострова], за вычетом того первого короля [Дона Афонсу Энрикиша], который занимался очисткой многих из тех мест, что удерживали мавры, — и даже тот не был полностью свободен, ибо много вещей находим мы в старинных хрониках, что произошли между ним и сим нашим королевством.
— Но зачем говорю я о сих вещах — довольно и того, что уже мною сказано, ss., что им не с кем более вести войну, кроме как с нами, — ибо как можем мы думать, что Королю [Португальскому] приходится собирать сейчас армаду для того, чтобы отправиться на поиски новых завоеваний, когда для того нет никакой причины? В то могут поверить лишь те, кто лишен рассудительности, — что Королю приходится собирать армаду, на кою он вот уже как четыре года выделяет и тратит деньги, и не только вытрясает (abala) для того средства из своих королевств, но еще и по всем краям христианского мира приказывает искать корабли и оружие [для того только], чтобы пойти на герцогство Голландское. Поистине, ни вражда, ни [взаимный] ущерб не зашли между ними так далеко и настолько, чтобы по причине их должны были бы претворяться в жизнь такие дела, и также Король не есть тот человек, чтобы из-за подобных вещей, свершенных людьми ничтожными и столь малоценными [голландскими морскими разбойниками], должен был бы посылать двух своих сыновей за пределы своей страны с подобною мощью; но воистину деяние, кое проходит в таком молчании, какую-нибудь великую вещь должно произвести на свет. Генуэзцы же, пребывающие в Лиссабоне, что подобное написали, какие-то вещи должны знать и ведать, раз уж сделали подобное предупреждение своим друзьям.
211
«Дон Жуан Мануэл» (Хуан Мануэль) был выдающимся кастильским писателем, весьма прославленным в Средние века. Написал знаменитую книгу «Граф Луканор» (
«Граф Луканор» (1331-1335) — главное произведение Дона Хуана Мануэля. Полное название — «Книга примеров графа Луканора и Патронио» (среднев. исп.
Дочь Дона Хуана Мануэля от 2-го брака (с Констансой Арагонской) Констанса Мануэль де Вильена (1323-1345) была женой короля Португалии Педру I и матерью короля Фернанду I — последнего представителя Бургундской династии. От внебрачной связи с доной Терезой Лоренсу король Педру I имел сына Жуана — будущего короля Жуана I, основателя Ависской династии и главного героя настоящей хроники. Т. о., Фернанду I — единокровный брат Жуана I Ависского и внук Дона Хуана Мануэля).