И коли Тит Ливий, говорит автор, столь восхваляет в книге о второй [Пунической] войне благоразумие Сципиона, поскольку тот, находясь в Сезилии [Сицилии], столь добро упорядочил свой флот для того, чтобы перейти в Африку, будучи в возрасте около тридцати пяти лет и уже проведя много сражений на море и на суше, то как нам не прославить сего принца, что находился в возрасте двадцати лет и не имел знания о подобных делах на [какой-либо] определенной практике, но лишь в меру естественной склонности, что имелась в нем для свершения великих деяний?
И мы не говорим здесь о снаряжении Инфанта Дона Педру, поскольку, хотя оно и проводилось от его имени, забота о нем в основном лежала на Короле, его отце, и на Инфанте Дуарти.
И со всеми сими вещами не запамятовал Инфант Дон Энрики приказать пошить весьма богатые ливреи, каковые он приказал, чтобы носили все капитаны под его началом.
И в то время как он занимался сими делами, в город прибывали все сеньоры и фидалгу, коим предстояло отправиться с ним. И прибыл туда Айриш Гонсалвиш ди Фигейреду, знатный рыцарь, будучи в возрасте девяноста лет, что собрался [в поход] со своими эшкудейру и пешей ратью, сам же надел кольчугу, мало походя видом на человека своего возраста; и когда Инфант увидел его приближающимся к себе, дабы поцеловать ему руку, то стал смеяться и молвил:
— Представляется мне, что человек стольких лет должен был бы уже обрести покой, дабы отдохнуть от стольких трудов!
— Не ведаю я, — отвечал рыцарь, — поражены ли члены слабостью по причине возраста, но воля и теперь не меньше, нежели была во всех прочих трудах, что вынес я вместе с вашим отцом. Воистину (сказал он), не смогу обрести я более пышной тризны при своем погребении, нежели ту, чтобы до [окончания] дней моих побывать в сем деянии.
Тем же образом поступили двое байоннских эшкудейру, коим вследствие многих услуг, оказанных ими Королю, тот даровал весьма добрые пенсии, на что они и жили, ибо были уже людьми возрастом немногим меньше, нежели Айриш Гонсалвиш; каковые отправились к Инфанту испросить, дабы он приказал выделить им подобающее снабжение для их похода.
— Достаточно и того, — сказал Инфант, — как вы уже потрудились, и я весьма почитаю за услугу вашу добрую волю; представляется мне, что будет добро, коли вы останетесь, ибо возраст ваш уже не для новых трудов.
Эшкудейру же никоим образом не пожелали оставаться, но выказали вид оскорбленный, когда было им сказано, что им надлежит остаться.
— Как же тогда быть? — сказал Инфант. — Ведь то оружие, что у меня было, уже все распределено, и нет у меня готового, коим я мог бы вас вооружить.
— Тот не есть годный человек, — отвечали те, — кто продает безо всякой нужды свое оружие, мы же, хоть в иных случаях и бывал у нас недостаток в средствах из-за отсутствия выплаты и пенсии, после того как она была нам назначена, но [оружие] наше всегда было при нас. Выдайте нам, однако, съестных припасов, согласно вашему распоряжению, об оружии же не имейте заботы.
Весьма доволен был Инфант их доброю волей; и, помимо своего распоряжения [насчет них], приказал оказать им милости, ведая, что следовало весьма поощрить (agracer) в людях такого возраста подобное желание.
Не ведаю я, говорит автор, прозвучит ли то как изреченное язычником, но поистине думается мне, что кости умерших пожелали бы одеться плотью [там], где они покоились, обращенные во прах в своих могилах, дабы стать товарищами своих сыновей и [прочих] родных в рати [для] того деяния (ajuntamento daquele feito). И напрямую можем мы утверждать, что коли живые испытывали ликование, то души тех, кто чрез божественную славу ведал истину о сем, радовались еще более. В доказательство чего будет добро, коли вы узнаете о том, что случилось с одним монахом Ордена Святого Домингуша, что пребывал в том городе Порту, каковой на второй день литаний (ladainhas), когда было ему передано, что ему надлежало читать проповедь в процессии следующего дня, поднялся после первого петуха и, находясь пред алтарем Девы Марии, творил свою молитву перед тем как приступить к своей службе (estudo); и ему явились чудесные видения, среди коих представилось ему, будто зрит он пред Девою Марией Короля Дона Жуана в [полном] вооружении, преклонившего колена земле, руки же простершего к небу, где ему вручали некий меч, коего блистание, как показалось тому доброму человеку, не имело равных; однако несшего тот меч он не узнал, хоть видение его, согласно его разумению, и представилось ему чем-то божественным. И поскольку сей добрый человек был простодушен, то не пожелал поведать о том видении никому, кроме еще одного монаха, своего друга, что был ризничим в том монастыре.
О, с какою тоской покидали (partiam suidosas) тела души тех добрых людей, что умирали от той чумы, — не тою естественною тоской (natural suidade), с какою души [обычно] отбывают из плоти, но вследствие того, что не узрели конца того деяния! «Ах, — говорили они, — смерть неотвратимая, конец всех ужасных вещей, под чьим владычеством (empereo) и господством не имеет мощи ничто сотворенное на земле, кроме лишь покрова души (? — de sуo no vello da alma [228]), и пред чьим зовом дрожит все, что движется в сем мире! Зачем же ускорила ты так поступь свою, дабы забрать нас из сей жизни? Зачем не оставила нам некоторого малого промежутка, дабы прийти нам к концу сего, и тогда получила бы ты справедливое время, чтобы нам отдать тебе долг наш, коли уж наших душ не хватало тебе, дабы населить жилища мира иного? Блаженны будут те, что получат последние удары пред очами своих сеньоров, и коим родные их и друзья сосчитают раны, дабы впоследствии сыновья их получили почесть за заслуги своих отцов, и имя их после победы не сможет ускользнуть от знания тех, что придут после. Наши же смерти забыты будут не только теми, кому предстоит прийти, но и всеми ныне живущими, ибо труды настоящего дела не дадут им досуга, каковой они могли бы уделить, дабы оплакать кончину нашу!»
И такое движение царило вдоль того речного берега, что ни днем, ни ночью не оставалось оно безлюдным, да и моряки немало уставали, укладывая подобное множество провизии. И с сим тракты и дороги полны были повозок и [вьючных] животных, что прибывали, нагруженные съестными припасами и оружием из земель тех фидалгу, и другими вещами, подобавшими в том походе. И тех, кто не мог столь скоро отправить [снабжение] из [своей] земли, Инфант поторапливал чрез свои письма, таким образом, чтобы флот его не испытывал опасений и они не остались бы против своей воли.
ГЛАВА XXXVI.
Как Король написал Инфанту Дону Энрики, чтобы тот отбыл со своим флотом, и о строе, коего тот держался
Каждый день Король получал известия о подготовке флота, что находился в городе Порту, как чрез письма, что писал ему Инфант, так и чрез многих иных [людей], что каждый день перемещались из одного города в другой, ибо в соответствии с временем [года] дороги не могли быть слишком свободны, в силу чего те фидалгу ожидали [возможности] отправиться в Лиссабон и посему посылали вперед своих людей и вещи, каждый сообразно тому, что ему подобало. И Король написал Инфанту, что как только те принципалы будут готовы, пусть он тот же час отбывает самым скорейшим образом, каким может, ибо как только он прибудет со своим флотом, [Король] имел в виду отправить другой, из Лиссабона, таким образом, чтобы [они оба] отбыли в те сроки, кои он прежде установил.
И так как Инфант был готов к отбытию, то приказал снарядить одну фушту [229], в каковой послал одного своего эшкудейру, коего звали Афонсу Ианиш, что впоследствии был счетоводом (contador) того города; каковой вез послание Королю о том, что Инфант, его сын, отбывал уже из города Порту со своим флотом. И затем Инфант приказал всем собраться, дабы следовать своим путем.
228
«...de sуo no vello da alma» — эта фраза непонятна сама по себе. Мы полагаем, что ее смысл таков: «...сотворенное на земле, не считая покрова души». Смерть имеет власть над всеми земными вещами, но душа находится превыше ее, т. к. душа не может умереть (
229