Мне показалось, что стала опрокидываться буровая вышка, к которой я стоял лицом. Обмершей и похолодевшей спиной я отчетливо увидел раскрывшуюся подо мной глубину, запекшиеся бугры, выступающие из стены чинка... Время остановилось, и в этой временной неподвижности я неторопливо и с любопытством всмотрелся в простоватое малоподвижное лицо бывшего чемпиона по самбо, надеясь на его реакцию, а также на то, что он еще не все мне сказал. Лицо его выражало внимательность, и это меня почти успокоило, оставив лишь тревогу за него, Ивана, — как он справится с тем, что ему предстоит?
— Ты зачем его преследуешь?! — спросил он, когда я оперся спиной на подставленную им твердую ладонь.
Мы постояли молча: он — вопросительно глядя на меня и уютно посапывая, а я — запрокинувшись над пропастью, чувству я хребтом его жесткую спасительную руку.
— Не надо, ладно? — попросил он, когда мы достаточно помолчали. — А то ведь... — Он на мгновение ослабил под моей спиною ладонь, и мое тело омерзительно ослабело от ужаса. — Хочешь, я тебе вяленой рыбки в Москву пришлю?
Он резко выпрямил меня, и я с облегчением отшагнул от обрыва.
— Я же должен был сказать, что «стоп! Не ходи дальше, Алексей Владимирович, опасно!» — вглядываясь в мое лицо, объяснил свои действия Иван.
Я плюнул и на неверных ногах пошел к буровой.
— Ты зря сердишься, — тупо ставя свои короткие тяжелые ноги, с трудом догнал меня Иван. — Курулин для меня как отец... Я себя-то никогда не давал в обиду. А — отца?.. Даты сам подумай, Алексей Владимирович. Да ты что!
— Я приехал вовсе не для того, чтобы делать Курулину неприятности! — сказал я резко.
— Верю! — Иван покряхтел и сжал мой локоть. — Ты, конечно, хочешь, как лучше. А получается, как хуже. Вот ведь в чем беда. Может, и не твоя тут вина, а все же лучше от тебя подальше. В затоне мы как старались?! А ты приехал и все развалил... А тут? Стране нужна нефть — мы ищем нефть! Мы молотим без простоев, и нам, пожалуйста, все: и деньги, и уважение. И нами довольны, и нам хорошо. И вдруг ты приезжаешь... Чем это снова кончится? Нам это надо?.. Нет.
Я остановился и выдернул свой локоть из железных пальцев Ивана.
— Я здесь в командировке, на работе. Тебе это ясно?!
— Мне это ясно, — сказал Иван. — Я это дело обдумал. Тебе написать надо? Так что ты о нас напишешь?! Это же слова только: «Эксперимент, эксперимент!» А на деле: пустые метры даем! Я тебе по секрету скажу: обмишурились наши ученые. Есть только то, что есть, — обычная нефть! А здесь ее нет. И все! — Иван положил мне на плечо тяжелую руку. — Я составил тебе программу — похвалишь меня потом!.. Значит, так: я организую тебе рыбалку, Имангельды организует тебе охоту. Затем главное: сажаю тебя в самолет, и ты летишь к моему другу Станиславу. Он начальник аварийно-спасательного отряда, глушит фонтаны, и там ты получаешь то, что тебе и надо, — нефть! Причем в самом живописном исполнении. У читателей потом встанут волосы дыбом!.. Ты видел, как фонтан выбрасывает буровую? Ревет — за километр говорить невозможно. Из ракетницы подпалят его — столб огня дыру прожигает в небе! И это же не просто тебе катастрофа. Это — ткнулись в месторождение! Народу богатство добыли! Со всех сторон — для тебя!.. Ну как? Ничего я придумал? — Иван дружески пожал мне локоть. — Я же тоже хочу, чтобы было у тебя все хорошо... А у нас что? Пустые метры!
На сияющем новом мотоцикле с коляской подъехал и развернулся Дима Французов. Аккуратно и как-то любовно подстриженный, в модных туфлях, в джинсах с медными пластинами и наклейками, в свежевыглаженной рубашке с карманчиками и погончиками, он заметно выделялся среди, будем откровенны, слишком уж опростившихся на лоне природы буровиков. Сандалеты на босу ногу, в любое время одни и те же замызганные штанцы, расстегнутая, распущенная, чтоб продувало потное тело, рубаха; разъевшиеся, медлительно-расторопные, как медведи, — весьма выделялся среди них своей фигурой танцора изящный, скромный, скорбноликий Французов.
— Разоделся, как парикмахер! — шевельнул бровью Иван. — И знаешь, с чего?.. Влюбился!.. Но самый смех — в кого! Сто рублей даю — отгадаешь!
— Неужто в начальника экспедиции?!
Иван сплюнул.
— Шутник ты, я посмотрю. — Он помедлил, решая, стою ли я столь деликатного разговора, еще сплюнул и сказал: — В дочку Курулина. Ты сам подумай: вот он, а вот она!
Я почувствовал, что поймался. Усилием сдвинул себя с места, деревянно дошел и сел в коляску мотоцикла. Да что это в самом деле?! Кто она для меня, эта Ольга?... Дочь моего товарища... И все?.. И все!
Как-то машинально я принюхался к сидящему рядом со мною Французову. От него свеже несло каким-то нестерпимым перегнойно-душистым одеколоном. «Да что это с вами, Алексей Владимирович?!» Я выпрямился в коляске и, не глядя на Французова, приказал: